Вобла в эстази, или Спецрейс для сумасшедшей Ники - Лариса Бесчастная

Думая о том, что надо обезопасить Михаила, я осмелилась высунуться с замечанием:

— Не бойтесь. Он близорукий. Слепой как крот.

— Ты его знаешь? — подхватился Азиат, не поленившись повернуться ко мне всем корпусом. — Это твой хахаль?

— Мент и мой хахаль?! — возмутилась я тоном бывалой уголовницы. — Ты что, совсем охренел? Нет у меня знакомых ментов! Это участковый. На дежурство пришёл…

Я осеклась, сообразив, что фактически заложила своего «мишку». О, нет! Надо помалкивать. И я затихла. Зато мои конвоиры, расслабленные тем, что всё обошлось без эксцессов, разговорились.

— Который день бегаем, как савраски, — пожаловался Грибаня, — моя забава мне уже всю плешь проела…

— А ты не слушай её! — перебил подельника Губошлёп. — Как управимся, на кайф-базар сходим. У меня там такая горячая двустволка есть. Молоденькая развратная стерва. Позабавимся втроём… — и они начали живописать достоинства группового секса.

Слушать непристойности Ваньков не было охоты и я заткнула уши, стараясь не касаться их колен. Должно быть их трёп раздражал не одну меня, потому что Азиат резко развернулся и рявкнул:

— Да, заткнётесь вы, блин, похабники?! Всё таки какую-никакую женщину везёте. Или у вас, на фиг, совсем умишко отбило?

А я действительно была никакая, потому что чутьё моё говорило, что «босс», берущий на «работу» такие кадры, как Ваньки, и сам окажется стопроцентным дебилом. Или жестокой, беспринципной сволочью. И это не сулило мне ничего хорошего. Потому что Харлам был самой пострадавшей стороной в этой афёре: он купил героин, отвалил огромные деньги и лишился и их и товара. Да вдобавок его унизили. За такие убытки должен был кто-то заплатить, а поскольку ни рыжей Алисы, ни Рената уже не было в живых, за всё он спросит с меня — больше не с кого. Самбэк, видимо, ему не по зубам…

Буммер ходко рассекал майские сумерки и я подумала: «Куда же они меня везут?». Краем глаза я заметила в боковом окне какие-то нечастые деревья и поняла, что едем уже за городом, а где именно — не определиться.

Мои мысли снова вернулись к Харламу, а точнее, к тому, как именно он намерен получить сатисфакцию за свой позор. В том, что жить мне осталось совсем немного, я не сомневалась, но вот мучиться перед смертью совсем не хотелось… Хорошо бы, вытащить у Губошлёпа чудо-нож, да покончить со всем разом, а заодно и с обоими Ваньками! Нет. Двух убить я не успею, не позволят. Тогда убью Азиата. Он сидит ко мне спиной… Я задрала голову и примерилась к шее Старшого в команде: уж и не знаю: дотянусь ли я?

Поймав себя на мысли, что хладнокровно обдумываю убийство, я чуть не задохнулась… но быстро пришла в норму от гнева: мать их так! Это они довели меня до такого! И потому ничего ужасного нет в том, что я думаю о мести! Чёрт побери! Ну не о своей же смерти мне думать?! А если они захотят поглумиться надо мной?!! О, Господи, дай мне силы всё это выдержать! И я стала вымаливать лёгкую смерть, раз уж она неизбежна…

Тем временем Ваньки сменили тему и я послушала историю Грибани про некого Слоняру, которого Харлам хотел послать к гонцу, но тот торчит глухо, сидит удолбленный и сачкует. Кто из героев истории торчит, а кто сачкует, я толком не поняла, но то, что Грибаня собирается встречать кого-то с грузом наркоты и боится влипнуть, усвоила.

Желая поддержать приунывшего соратника опасного наркофронта, Губошлёп рассказал анекдоты, про двух ширакезов в Лондоне, про мальчика, из которого родители выбивали дурь, но тот всегда знал, где достать ещё, и про девочку, смакующую детский героин оранжевого цвета и с апельсиновым вкусом.

Ваньки с удовольствием ржали над детьми, потребляющими наркотики, и на душе у меня стало ещё омерзительней. Господи! Сделай так, чтобы они заткнулись!!

В этот момент я ни сном, ни духом не предполагала, как скоро это случится…

Деревья исчезли и тряска уменьшилась, намекая на то, что мы выехали на асфальт. За окошком буммера стремительно темнело и я подумала, что, наверное, уже десятый час и дело идёт к ночи и к бандитскому привольному беспределу… «Потерпи немного, Татушка, — уговаривала себя я, — скоро, совсем скоро всё закончится… И наступит покой…».

Но покой, видимо, был прописан не мне.

Салон автомобиля высветила яркая вспышка и раздалась автоматная очередь. Стреляли, видимо, по шинам, потому что наш буммер дёрнулся, развернулся боком, несколько метров протащился по асфальту и сел на обода. Я зажмурилась и прильнула к сиденью, проклиная создателей БМВ за то, что они не предусмотрели ниши под сиденьем, куда могла бы забиться такая изящная женщина, как я.

Ваньки вскрикнули: «Атас! Наезд!!» — и принялись вертеться, пиная меня ногами, — а я открыла глаза, чтобы не прозевать свою смерть. И увидела её… Вернее, увидела дула пистолетов в руках Ваньков, но снова зажмуриться не успела: раздалась новая автоматная очередь и передние стёкла разлетелись вдребезги. И кто-то охнул. Должно быть водитель, потому его голова упала на руль и раздалась сирена. Я удивилась — а чего же это Азиат не командует Ванькам к бою? — и увидела, что тот как-то уж слишком беззаботно откинулся на спинку кресла.

Дикий беспредельный мат Ваньков, полный звериного ужаса, испугал меня не меньше стрельбы, я дёрнулась и нарвалась на кулак Грибани. Кровь, брызнувшая из моего носа, ввела меня в ступор и несколько секунд я была невменяема. И потому сильно удивилась, увидев, что дверцы буммера распахнуты настежь, а возле него лежит Грибаня и отстреливается. А Губошлеп где?! Тот, который Кот…

Кот высунулся из машины и палил направо и налево, сопровождая матом каждый выстрел. Зато Грибаня уже вёл себя смирно. Угомонился навек. Но вот настал момент, когда и оружие Кота замолкло, и тот с воплем отчаяния подхватил меня подмышки и поволок из салона в ночную жуть. Я бешено сопротивлялась и орала благим матом, но он вытащил меня и поставил пред собой, как перед расстрельной стеной.

И я обречённо замолкла. В конце концов, это лёгкая смерть… Разве не об этом я только что молилась? И, распахнув глаза, чтобы смотреть смерти в лицо, я стала ждать… Секунда показалась мне вечностью, а в голове замелькали мультики из детства…

Но убивать меня почему-то не спешили! Дарили мне ещё одну вечность, чтобы я запомнила каждую деталь своей последней остановки?.. Последней остановки нелепого спецрейса с перекладными, стрельбой и бесконечным ужасом…

Ну, что ж, пока живу… Я стала присматриваться к обстановке и в свете фар заметила силуэты двух машин и застывшие, как в стоп-кадре, фигуры. О, нет! Они не стоят. Они движутся! И движутся к нам. Двое. С автоматами наперевес.

— Кот! — крикнул один из них. — Отдай нам бабу и мы тебя не тронем! Ты нам не нужен!

Губошлёп втянул в себя воздух и заорал:

— Так это из-за этой сучки вы покрошили моих братанов?!! Она вам нужна?!! — и он впал в экстаз от возможности хоть как-то насолить конкурентам: — А хрен вам, долбоскрёбы!!! Сам сдохну, но её вы не получите!! — я размякла от ужаса и повисла на сцепленных оковами дланях Кота — и тот ослабил хватку, освобождая правую руку, чтобы достать из кармана… Что? Нож?! — Я прирежу её, как паршивую овцу!!!