Укрощение герцога - Элоиза Джеймс

Джиллиан начинала испытывать сильную неприязнь к профессору и его высокомерным высказываниям об искусстве.

– Может быть, леди Мейтленд и леди Гризелда подумают сегодня вечером над моими предложениями? – сказала она. – Раз мистер Спенсер, похоже, не может предложить ничего менее тривиального.

– О нет, – поспешила возразить леди Гризелда. – Я в этом ничего не понимаю и не хочу с этим связываться. Да и играть не смогла бы. Я не сомневаюсь, что профессиональная актриса справилась бы с любой пьесой, какую бы вы ни выбрали.

– Я и сама не смогу играть перед столь многочисленной аудиторией, поскольку я не замужем, – сказала Джиллиан. – Так как моя мать упрямо отказывалась играть в любительских спектаклях, сколько я ее знаю, должно быть, нам придется просить сыграть вас, леди Гризелда.

– Я готова помогать всем, чем смогу. Но возможно, если бы аудитория состояла только из сельского люда, я и смогла бы, но раз публику приглашают из Лондона…

– Приглашения уже приняты, – послышался голос герцога с дивана, куда он рухнул. И тон его не допускал возражений.

Джиллиан переводила взгляд с бесстрастного лица профессора на бледную физиономию его брата, герцога. Потом со стуком положила стопку привезенных книг.

– Есть в этой постановке нечто такое, что от меня ускользает.

– Понимаю ваше недоумение, – вступила в разговор Имоджин. – Учитывая, что Рейф никогда себя ничем не обременяет.

– Как ты можешь такое говорить? – возмутился герцог.

– Мисс Питен-Адамс, вероятно, знает, что ты никогда не проявлял ни малейшего интереса к любительским спектаклям, – ответила ему леди Мейтленд.

– У меня появился такой интерес, – сказал он упрямо.

– Если вы извините мой скептицизм, ваша светлость, пожалуй, за этим кроется нечто большее, чем внезапно возникший энтузиазм. Откуда эта профессиональная актриса? И кто она?

Джиллиан смотрела прямо в лицо мистера Спенсера. Конечно, он тянул за ниточки марионеток в этом мероприятии. Она не могла ошибиться.

– Ее имя мисс Лоретта Хоз.

– И откуда эта мисс Хоз?

– Мистер Спенсер случайно сбил ее, когда ехал в экипаже, – пояснила Имоджин Мейтленд. – Из-за травмы она потеряла место в «Ковент-Гардене». Поэтому он обещал ей главную роль здесь.

– Это нечто вроде компенсации? – спросила Джиллиан, не выпуская из поля зрения лица мистера Спенсера.

– Именно так.

– Поэтому в главной роли у нас профессиональная актриса, – устало заметил герцог. – Нам надо обсудить что-нибудь еще?

Он встал, слегка покачиваясь.

– Ему надо прилечь, – решительно заметила Гризелда, как только герцог вышел из комнаты. – У меня есть кое-какие соображения, касающиеся спектакля.

– Что вы предлагаете, леди Гризелда? – спросил мистер Спенсер.

– Как насчет рождественской пантомимы[9]? Всем нравится пантомима, и если уровень нашей игры не будет столь высоким, то в пантомиме этого никто не заметит.

– Вы имеете в виду настоящую пантомиму, включая и фарс, и…

– Именно! Это нам отлично подойдет. Все роли обычно отводятся мужчинам, но одну женскую роль мы можем отдать этой молодой особе из Лондона. Она сыграет принцессу или что-то в этом роде. Я уверена, что она будет счастлива, если мы найдем для нее подходящий костюм.

Было нечто странное в истории об актрисе, сбитой экипажем. У Джиллиан сложилось впечатление, что мистер Спенсер только что познакомился со своим братом. И выглядел он так, будто чувствовал бы себя много уютнее, если бы ему удалось забиться в пыльный угол библиотеки Кембриджа. В его взгляде читалось что-то отчаянное, когда речь зашла о мисс Хоз, и это возбудило у Джиллиан подозрения.

Леди Мейтленд вышла на авансцену и положила руку на плечо мистера Спенсера.

– Я думаю, что вы делаете доброе дело для этой молодой женщины.

В последний раз Джиллиан видела такое выражение, полное живого интереса, в глазах Имоджин Эссекс, когда ее взгляд был направлен на жениха Джиллиан Дрейвена Мейтленда. Джиллиан была этому рада, потому что это означало для нее освобождение от постылой помолвки. На сей раз ее звали уже Имоджин Мейтленд и взгляд ее был направлен на брата герцога.

Но теперь этот взгляд Джиллиан не понравился.

«Я вовсе не боюсь носить вдовий чепец, – сказала себе Имоджин. Она одевалась к обеду. – Когда начнется сезон, я поеду в Лондон и решу, хочу ли снова выйти замуж, и тогда будет сказано последнее слово. Но до начала сезона остается еще много времени. Точнее, шесть месяцев. И я… Хочу чего-нибудь для себя лично».

Ее скорбь улеглась, но на ее место пришла пустота. Прошлой весной она подумывала о том, чтобы завести интрижку, и это было вызвано яростью, чувством унижения и вины. Теперь же ей казалось, будто это происходило не с нею, а с кем-то другим. Конечно, не она, а совсем другая женщина набросилась на любимую сестру Тесс, как гадюка, и обвинила ее в смерти Дрейвена. А почему?

Руки Имоджин замерли. Потому что она и Тесс как раз ссорились, когда лошадь Дрейвена промчалась как молния мимо. Конечно, она извинилась перед Тесс. Тогда она была не в себе, обезумела от горя. Ей следовало извиняться перед всеми направо и налево. И перед мисс Питен-Адамс. Но эту мысль ей удалось прогнать.

Мистер Спенсер был восхитителен. При воспоминании о нем она затрепетала. Конечно, соблазнить его будет нетрудно. Имоджин глубоко вздохнула. И она сделает это уже нынешней ночью.

– Дейзи, – обратилась она к горничной.

Горничная Имоджин подняла глаза от комода, в котором прибирала.

– Да, миледи?

– Я надену то бархатное платье, которое сшила мадам Карем.

– Конечно, миледи, – ответила Дейзи и расправила полотнище роскошного ярко-красного бархата с глубоким вырезом и узкими короткими рукавами. Его украшали мелкие жемчужины, а скроено оно было точно по фигуре Имоджин и подчеркивало все ее соблазнительные изгибы. – Вам угодно ленту для волос?

– Нет, – возразила Имоджин. – Я надену рубины.

Она знала – это придаст ей уверенности. «Я с такой же легкостью соблазню мистера Спенсера, с какой упала с лошади к ногам Дрейвена», – сказала себе Имоджин двадцатью минутами позже, глядясь в зеркало.

За дверью послышался какой-то звук. Дейзи открыла и объявила:

– Мисс Питен-Адамс спрашивает, примете ли вы ее.