Не небом едины - Виктория Стальная

о Лёне?», — с грустью подумала я и расплакалась, чем удивила всех присутствующих.

— Что такое? Отчего ты плачешь? — Платон нерешительно приблизился ко мне, и я сама кинулась ему в объятья, зарываясь носом в его рубашку, с приятным ароматом хвои и сандала. Мужчина крепко прижал меня к себе и стал заботливо гладить по спине, а я зарыдала в голос, не стесняясь навалившегося безутешного отчаяния.

— Что произошло? — недоумевал Калинин.

— Нам лучше уйти, милый, — Лейла потащила мужа за руку в сторону.

— Давай переместимся в более укромное место, Марта? — предложил нежно Плутоний.

— Хорошо, — прошептала я и…потянулась губами к губам мужчины. Резким толчком меня выбило из объятий Платона, я схватилась за ноющий бок и услышала какую-то суматоху. Краем глаза сквозь пелену слёз заметила, как Лейла оттаскивает за кудри Алёну, а Степан останавливает при этом Лейлу, держа её цепко за талию, пока она пинает воздух прозрачными лодочками.

Я разогнулась и увидела у себя на платье алое пятно, подняла встревоженный взгляд на Платона. Мужчина стоял бледный как накрахмаленная простыня, неотрывно испуганно глядя на меня.

— Кажется, у меня кровь, — я прикоснулась к месту, где алело платье, и почувствовала на своих пальцах солоноватую влагу.

— Я посмотрю, вам тут весело и без меня. Платонов, что же ты мне угрожал зря, если сам справился со своей курицей? — Она остро засмеялась, держа в руках осколок вазы, которую я разбила. — Значит так, либо ты возвращаешь на работу Марту, просишь у неё прощения и больше не трогаешь потом, либо уходишь по собственному желанию из компании. Платон, Платон, и стоило оно того? — Блондинка истерично захохотала, оглушая противно фойе.

— Алёна? Ты ополоумела вконец? — Платон ринулся ко мне. — Ты! Ты напала на человека?!

— Кто человек, она? — Алёна презрительно скривилась и указала на меня осколком вазы, а я сжалась от ужаса и схватила Платона за руку. — Она — чудовище! Да, чудовище, что вторглось в мою чудесную жизнь и разрушило её до основания. Если бы не она, тварь! — Обезумившая женщина замахнулась на меня, и я по инерции отступила, попав в руки Степана и Лейлы, которые меня аккуратно усадили на диван. А Платон остался стоять напротив Алёны. — Если бы не твоя Марточка, ты бы женился на мне как миленький. Я же столько лет угробила на тебя. Я раздвигала перед тобой ноги по первому щелчку пальцев. Платон устал — Алёна, спустись ко мне в машину. Платон проиграл дело — Алёна, зайди в мой кабинет. У Платона увели важного клиента — Алёна, зайди в переговорную, встань к стене и развернись ко мне задом. У Платона намечается серьёзное дело — Алёнушка, расслабь меня, поработай ротиком. А у тебя же там ничего не стоит. Ты, Платонов, не мужик. И я терпела твои скудные крохи пятиминутного, унылого секса, соглашаясь на все твои незатейливые игрища. Платончик, ты импотент и извращенец, и пусть об этом узнают все!

— Так нашла бы себе альфа-самца с дубиной, и трахалась с ним до умопомрачения. И ты сама всегда инициировала наши игрища! Я не такой озабоченный маньяк, каким ты пытаешься меня выставить перед всеми, а здоровый мужик с нормальными потребностями, не надо тут перекладывать с больной головы на здоровую. — взбесился Платон и побагровел.

— Фу, как грубо, Платоша. Зачем мне трахаться с какими-то непонятными самцами, когда я люблю тебя?

— Алёна? Да ты не способна любить никого, кроме себя.

— Ой, много ли ты понимаешь в чувствах, милый? Спроси любую, стала бы она спать с мужчиной хотя бы год, который её не может удовлетворить в постели.

— При чём здесь секс и любовь, Алёна? Любовь — дана свыше и никак не связана с грязными утехами и горизонтальной плоскостью.

— Любовь дана свыше, — Алёна покрутила осколком перед Платоном, — а проверим? Проверим, она тебя любит, так как ты её?

Женщина в секунду бросилась на Платона, а я рванула с дивана и заслонила собой…любимого…напоровшись на осколок вазы.

Глава 21

Я сижу на скамейке, прикрыв глаза, солнце знойно припекает и ослепляет. Слышу приближающиеся, родные сердцу шаги, и радостно подскакиваю. Замечаю рядом с отцом незнакомого юношу неопределенного возраста, то ли моего возраста, то ли значительно моложе меня. Его волосы золотом переливаются на солнце. Он внимательно меня изучает сосредоточенным, по-детски любопытным взглядом глазами необычного цвета, то ли серого, то ли янтарного.

— Знакомься, Марта, это Платон. Он будет мне помогать ремонтировать и реставрировать часы.

Юноша протягивает мне в знак приветствия свою худенькую, но крепкую руку. От нашего рукопожатия по телу разливается тепло, хотя на улице и без того стоит невыносимая жара. Я одёргиваю руку и отворачиваюсь, чтобы отец не заметил моего смущения. Хотя, чего мне, собственно, смущаться, ведь я уже давно, как говорят в народе, невеста на выданье. Недавно как раз поругалась со своим горе-женихом.

— Как твой Леопольд поживает? Продолжаешь с ним жить дружно? — едко замечает отец и смеётся глазами, видно, переживает за свою непутевую дочь. Да я и сама всё умом понимаю, и сердце как раньше с трепетом не бьётся, как подумаю о нём. Наоборот, огреть его чем-нибудь хочется и прогнать к этой Элине или Илоне. Тьфу, противно, как вспомню их вдвоём на нашей кровати.

— Пап, прошу, давай не при посторонних. И он не Леопольд, а Леонид, сколько можно повторять.

— Платон мне не посторонний, а свой, что ни на есть. А сколько тебе можно повторять, чтобы втемяшить в твою очаровательную головку, что вы с Леопольдом не пара? Ему же только твои, точнее мои деньги нужны. Гол как сокол женишок твой.

Я почувствовала спиной, как прожигает меня взглядом этот свой, этот противный светловолосый парень, и не ошиблась, обернувшись. Он следил за мной с неподдельным интересом и злил, ох как злил меня столь пристальным, настойчивым вниманием.

— Чего уставился? Как там тебя, Плутоний? — съязвила я, но он пропустил мою издевку и приветливо, лучезарно мне улыбнулся.

— Плутон — восхитительная, завораживающая карликовая планета. Поэтому вы можете называть меня и Плутоном, и Плутонием. Я буду только рад, Марта.

— Больно надо мне к вам как-то обращаться. Я вас не знала и знать не собираюсь. — я фыркнула и получила от отца подзатыльник…заслуженно. Я не должна была хамить, это не походило вовсе на меня. Но обида из-за измены Леонида больно жгла меня изнутри, и мне хотелось на кого-то выплеснуть свою боль, избавиться от неё.

— Марта, ершистая ты коза-дереза, ёшки-матрёшки! Чего дерзишь хорошему человеку и в дурном свете