Снайпер - Владимир Поселягин

Мы прошли к казармам, где мне нашли гитару. Оказывается, слухи о том, что это я песни о лётчиках написал, уже разошлись, все об этом знали. Спел их и ещё с два десятка песен про любовь и жизнь, не военные. До заката часа полтора оставалось, когда за мной прислали машину от штаба авиационной дивизии, дислоцировавшейся здесь, меня ожидали в штабе фронта. Мой МиГ загнали в капонир и даже обслуживание провели, пополнив боекомплект и запасы топлива, а я уселся на заднее сиденье «доджа». Меня сопровождал сам командир дивизии, это тот полковник, два автоматчика и дивизионный особист, которому я стал задавать вопросы о ситуации на фронтах. Кстати, он в попытке моего захвата не участвовал, подоспел к концу разбора дел. Так вот, Сталинград тут всё же был, и даже окружение немецкой армии у него, я даже подивился, как история схожа с известной мне. Паулюс также в плен попал со своими генералами. В общем, наши наступали, пока вроде всё в норме. А блокада не прорвана. Зимой в январе удалось прорвать её и даже держались месяц, но немцы и финны, поднакопив сил, атаковали и сбили заслоны, ликвидировав коридор. Так что снова снабжение и связь по воздуху или по Ладоге. А ленд-лиза не было, у, скажем так, союзников и для своих солдат не хватало вооружения и техники, не то что продавать нам. Даже за золото.

Ну, я об этом уж в курсе был и знал, чем нашим помочь. Можно те заводы и фабрики отдать. Вот только как? Они же халявщики, им бы всё за просто так. В принципе, я не против, свои же, но, зная наших, могу с уверенностью сказать: начнёшь давать – будут просить ещё, а дашь – начнут уже требовать, и чем больше, тем сильнее. Так что тут тоже осторожным надо быть. Я легко могу послать куда подальше таких требователей или любителей орать «Давай-давай!». Помочь нашим я хочу, но сам, а не по требованиям. Из-за отсутствия поставок по ленд-лизу материальное обеспечение армии находится на довольно низком уровне, не хватало всего, и при этом армия наступала. Не люди – сталь. Буду помогать. Нужно только подумать, как это подать. Это же не так и просто. Я, конечно, намекнул, мол, я здесь представитель третьей стороны, на это и буду опираться при переговорах.

Пообщались мы с особистом вполне толково, он дал мне нужную информацию, что происходило за последнее время на фронтах. Где наши победы были, где у немцев, двигаемся вперёд, освобождая территории. Хоть теперь ориентироваться в обстановке буду. Ещё бы на карты взглянуть, совсем хорошо было бы.

Мы углубились в улочки Ленинграда. Вокруг разруха после бомбардировок и артобстрелов. Я и не знал, что штаб фронта в городе располагался, думал, на окраине, однако он занял одну из станций метро. Машина остановилась, нас проверила охрана. Но я сразу спускаться не стал, а, подойдя к стайке детишек, под настороженным взглядом дивизионного особиста, который сразу утратил вид рубахи-парня, стал доставать якобы из кармана галифе, а на самом деле из хранилища, то яблоко, то грушу и раздавать ребятне. Они, голодные, жадно расхватывали фрукты, и я, подумав, достал ещё и шоколадки. После чего, вздохнув и взлохматив волосы стоявшей рядом девчушки, развернулся и направился к входу в штаб, откуда за мной с непонятным выражением следили все, кто был свидетелем этой сцены. А я мысленно ругал себя последними словами. Не оттого, что сделал, а думая о том, что, пока я отдыхал на острове в окружении наложниц, эти дети в Ленинграде умирали от голода. Надо было раньше сюда прилететь, засунуть в задницу свои планы и хотелки и прилететь. Только ради них.

– Куда идти? – хмуро спросил я у офицера на посту, но полковник и особист сами повели меня в штаб, спускаясь по неподвижному эскалатору.

Внизу был ещё один пост охраны, где у меня забрали оружие. Нас встретил дежурный, и я и сопровождающие меня офицеры подали ему документы. Он их осмотрел, удивлённо подняв правую бровь на мои: оказалось, такие корочки уже вышли из употребления, нужно заменить, как и форму. Он внёс нас в журнал, вернул документы, и его заместитель провёл нас в помещение, что-то наподобие рабочего кабинета, где нас встретил командующий, генерал-полковник Говоров. Кроме него, было несколько генералов разных родов войск, включая контр-адмирала, который был единственным представителем от моряков. Козырнув, я доложился, всё согласно уставу, и командующий приказал мне подойти к столу, за которым сидел, и сообщить, чем я там помочь собирался.

– Не я, товарищ генерал-полковник, я всего лишь выполняю функции переговорщика. Контактёра. И при представителе Наркомата НКВД вести подобные переговоры я не буду, – указал я на того, пояснив: – Меня уже один раз расстреливали сотрудники этого наркомата, и я, хоть и имею позывной Кот, но у меня не девять жизней.

– Насколько я в курсе, – отозвался полковник НКВД, – там была нелепая случайность, пистолет сам выстрелил. Стрелявший командир наказан.

– Случайно выстрелил, случайно точно в орден и в сердце попал, – указал я на изувеченную награду. – Слишком много случайностей. Как говорил Станиславский, не верю.

– Майор, соблюдайте субординацию. И почему вы в таком виде?

Я вытянулся, глядя вперёд, и пробормотал:

– Виноват.

– Ладно, майор, – сказал командующий, изучая румынскую газету с моим фото, которую ему протянул полковник, – так что ты там сообщить хотел?

– Много лишних ушей, товарищ генерал, да и представителям Наркомата НКВД я не доверяю, не пристрелят, так врагам доложат.

Взбешённый полковник вскочил, рявкнув:

– Это оскорбление, капитан!

Я лишь молча смотрел перед собой, общаться с этим полковником я не собирался и свою позицию озвучил достаточно твёрдо. Мне действительно представители этого наркомата были крайне антипатичны, не в первый раз сталкиваемся, и я не собирался перед ними лебезить и сразу показал своё к ним отношение и высказал мнение на их счёт. Видимо, генерал тоже это понял и, вставая с газетой в руке, указал на соседнюю дверь:

– Идём, капитан, там пообщаемся.

Снять с меня звание полковник не мог, это он просто брал меня на испуг, но генерал своим обращением подтвердил это. Ладно, я не злопамятный, я просто злой, и память у меня хорошая. Хотя злиться здесь не стоит, для начала, на все эти звания мне было откровенно плевать, а потом, в чём-то генерал прав, снимая одно звание. Так что хрен с ними, но всё равно припомню.

Мы прошли в другой кабинет, и генерал, бросив газету на стол и устроившись за ним, приказал:

– Говорите.

– Меня попросили быть переговорщиком. Одна организация, частная и заграничная, готова оказать Советскому Союзу помощь. В частности, Ленинградскому фронту.

– Конкретнее, капитан. Кто такие, какую помощь?

– Как я понял, старший у них русский, из этих, из бывших. Князь, граф или кто-то такой, я не интересовался. Собрал наёмную бригаду и активно воюет. Я с ними повстречался ещё под Москвой. Это они с тыла уничтожали немецкие батареи. Да и потом я с ними сотрудничал. Их устроил мой профессионализм и умение воевать. В Румынии тоже они поработали. Я там эпизодически участвовал, при штурме столицы, но тоже с ними, хоть и недолго.