Моя желанная - Маргарет Каллахэн

Мерил не договорила. С тех пор как работа у Холли закончилась, дела у них шли от плохого к худшему. Но если Мерил и прятала голову в песок, то была в этом не одинока. Холли семь лет опиралась на Мерил, теперь настал ее черед. Раз она выходит за Алекса, в дальнейшем им всем больше не о чем беспокоиться.

Дорога в аэропорт оказалась напряженной, и Холли обрадовалась, когда наконец помахала Алексу рукой на прощание, а еще ее радовало то, что она не встретила Дева и Люси Трент. Ведь Люси явно не прочь порисоваться в обществе своего последнего трофея при трогательной сцене прощания, пока не поднимется по трапу, окутанная густым запахом духов.

Шлюха! Невыносимо представлять их вместе, целующих друг друга, занимающихся любовью. Нет! С этим покончено. Теперь она помолвлена с Алексом. Пора навсегда выбросить Девлина Уинтера из головы.

— Ага, попалась!

— Дев?

— Он самый, — мрачно подтвердил тот, хватая ее за руку и прижимая спиной к кузову машины. — Итак, леди, поговорим!

— О чем?

— О тебе и Кордри. О маленькой трогательной пантомиме, которую ты разыграла перед нами прошлым вечером. Или лучше сказать, мы с тобой разыграли.

— Никаких «мы с тобой» не существует, — огрызнулась Холли, ощущая внезапную слабость.

— Не существует? Значит, вот это делает никто. — Дев поцеловал ее до боли крепким поцелуем, поднял голову и пронзил острым взглядом черных глаз. — Хорошо?

— Что хорошо? — прикинулась непонимающей Холли, меж тем как жаркие волны разбегались по всему ее предательскому телу.

— Не надо! Не играй со мной в эти игры. Ты же любишь меня!

— Люблю? Неужели, Дев?

— Да, или ты лучшая маленькая актриса за пределами Голливуда. Впрочем, почему бы и нет? Кордри явно одурманен, его надо убедить, глупого Кордри. Что же касается меня…

— И что же касается тебя, Дев? — ледяным тоном спросила она.

Актриса? Вряд ли, хотя она учится искусству притворства, и учится быстро… Алекс, Дев, полная комната людей прошлым вечером. И она — среди обманутых. Нет. Себя она не обманула, но правда: должна быть похоронена раз и навсегда.

— А я еще глупее Кордри, верно? Потому что знаю. Знаю тебя и знаю способы, которые в ходу у таких, как ты. И помоги мне Боже, я все еще хочу тебя.

— Нет, Дев. — Холли затрясла головой. Любовь. Желание. Тяга. Из этих слов, которые мог произнести Дев, он должен был выбрать одно, не требующее комментариев. Желание. Ни больше ни меньше. — Будь наконец честен. Ты никогда не хотел меня всерьез. Иначе ты бы не сбежал, не бросил меня, не оставил подбирать осколки жизни, которую ты помог разбить.

— Я убежал, потому что любил.

— Это нас объединяет. Потому что и я люблю. Люблю Алекса и выхожу за него замуж.

— Ах так?! — Дев со злостью посмотрел на кольцо, которое Алекс надел ей на палец всего десять часов назад. — Подходящий камень для испорченной богатой девчонки. Холли Скотт. Дочь своего отца с головы до пят. Значит, вот в чем дело, Холли? Деньги. Деньги Кордри вдобавок к запасам Грегори Скотта.

— Не примешивай сюда моего отца.

— Какого черта? Правда глаза колет, да? Ты не в силах принять жестокие факты жизни?

— Факты? Ха! Для журналиста, Дев, в твоей логике немало изъянов, — не подумав, выпалила Холли.

— То есть?

— Ничего, — поспешила сказать она, спохватившись, что слишком близка к тому, чтобы открыть правду.

— О чем ты говоришь, Холли? — спросил Дев, наклоняясь к ней и не давая избежать его прямого взгляда.

— Ты представитель желтой прессы, скажи мне сам, — холодно парировала она.

— К вашему сведению, мадам, я никогда не был представителем желтой прессы.

— Да? Хорошо, тогда как прикажешь называть твое грязное ремесло? Ты репортер? Журналист? Джентльмен от печати?

— Возможно — когда-то, — признал Дев. — Но теперь нет, клянусь!

Клятвы? И Девлин Уинтер? Настоящий прогресс!

— Ну а чем же ты зарабатываешь на жизнь?

В голове у Холли тотчас возникло несколько сюжетов. Время отдыха Дев может продлить. Дом, который он снимает в разгар сезона, стоит недешево. У него хороший портной, судя по его вечерним костюмам.

— Я свожу концы с концами.

— Держу пари, что сводишь, — согласилась Холли, почему-то задетая его уклончивостью.

— Итак?

Она вдруг почувствовала, что каждое слово и каждый оттенок значения запечатлеваются в его остром уме журналиста — или бывшего журналиста, если верить словам Дева, он не упустит ни одной самой незначительной детали.

— Итак, мадам, вы говорили?..

— Я говорила?

— Факты. Версия Холли Скотт. «Женюсь на тебе с твоим приданым», — напомнил он ей слова обета. — Твое приданое и состояние Кордри. Деньги, Холли. Много денег. А Кордри не дурак. Он понимает выгоду, видит ее сразу.

— Не будь таким отвратительным. Алекс…

— …боготворит землю, по которой ты ступаешь, да?

— Естественно, он любит меня.

— «Естественно», — с издевкой повторил он. — Тебя и твое богатство, верно, Холли?

— Поскольку богатства не существует — благодаря тебе, — то едва ли, — горько сказала она.

Итак, слово произнесено. А почему бы и нет? Наблюдая за сменой выражений на лице у Дева, она даже радовалась, что эти слова вылетели. Она положила Дева на обе лопатки. Хитроумный Дев Уинтер так хорошо все рассчитал и вдруг в чем-то ошибся.

— Что ты говоришь? Почему не существует?

— Мы его потеряли. Мы очень многое потеряли, когда умер папа. — Холли вздернула подбородок. — Как видишь, Дев, в твоей логике есть изъян. Нравится тебе это или нет, но мы с Алексом принадлежим друг другу. Деньги не имеют к этому отношения.

— Не имеют? Здесь тоже есть изъян, и я не уверен, что такая картина выглядит приятнее.

— Что это значит? — спросила Холли.

— Не разыгрывай из себя оскорбленную невинность. Я видел тебя вместе с Кордри и знаю, как ты реагируешь на меня…

— С отвращением.

— Ну да?

Дев наклонился и коснулся губами ее губ, совсем легко, но это вызвало пожар у нее в крови, Холли вздрогнула от желания и страха. По выражению торжества на его лице она поняла, что он все заметил.

— Лгунья! — тихо сказал Дев, и, поскольку она замерла, не открывая глаз, чтобы не встретить его насмешливый, понимающий взгляд, он поцеловал ее еще раз.

— Отпусти меня, — выдохнула Холли, пытаясь высвободиться.

— Зачем? — Он снова поцеловал ее. — Зачем, Холли? Зачем бороться с этим, зачем бороться со мной? Это мы с тобой принадлежим друг другу. Ты и я, Холли. Всегда принадлежали. И будем принадлежать.