Каннибалы и короли. Истоки культур - Марвин Харрис

мужчин, и женщин биологическим императивом («анатомия – это судьба»), тем самым затуманивая и сковывая движение к достижению паритета между полами. Хотя я и позволил себе утверждение, что анатомия предписывает мужчинам учиться быть яростными и агрессивными в случае войны, я не говорил, что именно анатомия – или гены, или инстинкт, или что-либо ещё – делает войну неизбежной. Одно лишь то, что все люди в сегодняшнем мире и в известном нам прошлом жили в милитаристских сексистских обществах или в обществах, находившихся под их влиянием, не является достаточным основанием для того, чтобы придать человеческой природе черты образа дикаря, которые необходимы для ведения успешной войны. Тот факт, что война и сексизм играли и продолжают играть столь заметную роль в делах человечества, не означает, что такое положение дел должны остаться навсегда. Война и сексизм перестанут практиковаться, когда их продуктивные, репродуктивные и экологические функции будут восполнены менее затратными альтернативами. Сегодня такие альтернативы впервые в истории оказались в нашей досягаемости, и если нам не удастся ими воспользоваться, то в этом будут виноваты наши интеллект и воля, а не наша природа.

Глава VII. Происхождение первичных государств

В большинстве обществ охотников-собирателей и деревенских жителей до начала эволюции государства среднестатистический человек пользовался такими экономическими и политическими свободами, которыми сегодня обладает лишь привилегированное меньшинство. Мужчины сами решали, сколько времени они будут трудиться в тот или иной день, над чем они будут работать – и будут ли работать вообще. Женщины, несмотря на своё подчинённое положение по отношению к мужчинам, тоже, как правило, формировали собственный распорядок дня и распределяли свои силы в индивидуальном порядке. Повседневной рутины было немного. Люди делали то, что должны были делать, но где и когда именно заниматься какой-либо деятельностью, не определял кто-то другой. Не было ни руководителей, ни бригадиров, ни начальников, которые стоят в стороне от дела, занимаясь измерениями и подсчётами. Никто не говорил, сколько оленей или кроликов необходимо поймать или сколько дикого ямса следует выкопать. Мужчина мог решить, что сегодня подходящий день, чтобы поохотиться с луком, сложить крышу из пальмовых листьев, пособирать перья или поваляться у костра. Женщина могла решить, что ей нужно поискать личинки, собрать дрова, сплести корзину или навестить мать. Если культуры современных охотников-собирателей и деревенских обществ могут выступать надёжным источником для познания прошлого, то именно так и выглядел труд на протяжении десятков тысяч лет. Более того, дерево для изготовления лука, листья для крыши, птицы с перьями, брёвна, в которых водятся личинки, лоза для плетения корзин – всё это было доступно каждому. Земля, вода, растения и дичь находились в общинной собственности. Любой мужчина и любая женщина имели право на равную долю природы. Ни рента, ни налоги, ни дань не препятствовали людям делать то, что они хотели.

С возникновением государства со всем этим было покончено. В течение последних пяти или шести тысячелетий более 90 % всех когда-либо живших людей были либо крестьянами, либо представителями какой-либо другой подневольной касты или класса. С появлением государства обычные люди, стремившиеся воспользоваться щедротами природы, должны были получать на это чьё-то разрешение и платить взамен налоги или дань, либо отдавать дополнительный труд. Оружие и методы ведения войны и организованной агрессии были изъяты у обычных людей и переданы профессионалам – солдатам и полицейским, которых контролировали военные, религиозные и гражданские бюрократы. Впервые в истории появились короли, диктаторы, первосвященники, императоры, премьер-министры, президенты, губернаторы, мэры, генералы, адмиралы, начальники полиции, судьи, адвокаты и тюремщики, а также подземелья, тюрьмы, исправительные дома и концентрационные лагеря. Под опекой государства люди впервые научились демонстрировать покорность, унижаться, преклонять колени и пресмыкаться. Возникновение государства во многом стало для нашего мира нисходящим движением от свободы к рабству.

Как всё это случилось? Чтобы ответить на этот вопрос, придётся провести различие между тем, каким образом все указанные процессы первоначально происходили в определённых регионах мира, и тем, как они развивались впоследствии. Используя терминологию, предложенную Мортоном Фридом [Fried 1967], необходимо провести различие между происхождением «первичных» и «вторичных» государств. У первичных государств отсутствуют государства-предшественники, стимулирующие процесс формирования государства. Разумеется, постольку, поскольку ни одно общество не существует в вакууме, все процессы развития испытывают влияние взаимодействия с другими обществами, однако «существуют ситуации, в которых ни одна из внешних культур не является более сложной, чем данная, и эти ситуации можно назвать первичными».

Археологи тоже приходят к выводу, что существовало как минимум три центра развития первичных государств, хотя не исключено, что их было восемь. Три несомненных примера – это Месопотамия около 3300 года до н. э., Перу во времена жизни Иисуса Христа, и Мезоамерика около 100 года н. э. Практически несомненно, что в Старом Свете первичные государства возникли также в Египте (около 3100 года до н. э.), в долине Инда (незадолго до 2000 года до н. э.) и в бассейне Хуанхэ на севере Китая (вскоре после 2000 года до н. э.). В то же время вызывает значительные сомнения утверждение некоторых историков дописьменных эпох, что первичные государства возникли на Крите и в Эгейском бассейне около 2000 года до н. э., а также в районе Великих Африканских озёр около 200 года н. э.[24] Кроме того, ведутся споры о том, где возникло первичное государство в Мезоамерике – на равнинных территориях майя или на Мексиканском нагорье. К этому вопросу мы обратимся в следующей главе.

Возникновение первичных государств, по-видимому, лучше всего рассматривать в качестве результата интенсификации сельскохозяйственного производства. Как и среди охотников-собирателей, в деревнях, жители которых занимались сельским хозяйством, присутствовала тенденция к интенсификации усилий по производству продовольствия с целью нейтрализации репродуктивной нагрузки. Однако в отличие от охотников-собирателей земледельцы в благоприятных почвенных зонах могут интенсифицировать свои усилия в течение относительно длительного времени, не сталкиваясь с резким истощением окружающей среды и ущербом для эффективности. Поэтому оседлые жители деревень, занимающиеся сельским хозяйством, как правило, вырабатывают специальные институты, которые способствуют интенсификации, принося щедрое вознаграждение тем, кто работает усерднее других. Ключевой составляющей процесса, посредством которого формировалась государственная структура подчинения власти, была особая природа институтов, ответственных за вознаграждение тех, кто интенсифицировал производство в оседлых сельскохозяйственных деревнях, возникших в догосударственный период.

Лиц, занимающихся интенсификацией сельскохозяйственного производства, антропологи называют «большими людьми». В своей чистейшей и наиболее эгалитарной форме, наиболее известной благодаря исследованиям многочисленных групп в Меланезии и Новой Гвинее, «большие люди» выступают в качестве трудолюбивых, амбициозных и движимых заботой об интересах общества индивидов, которые уговаривают своих родственников и соседей работать на них, обещая затем устроить громадное пиршество