Что такое жизнь? - Эрвин Шредингер

Полезно сравнить этот естественный процесс с созданием человеком инструментов. Поначалу кажется, что существует разительный контраст. Собирая тонкий механизм, мы в большинстве случаев испортим его, если проявим нетерпение и попробуем применить это устройство снова и снова, задолго до завершения работы. Природа, можно сказать, поступает иначе. Она способна создать новый организм и его органы лишь путем постоянного использования, испытания, проверки на эффективность. Но эта параллель ошибочна. Создание человеком отдельного инструмента схоже с развитием отдельной особи, от яйцеклетки к взрослому организму. Вмешательство в данный процесс тоже нежелательно. Молодежь нужно защищать, нельзя заставлять работать, пока она не наберется сил и не овладеет видовыми навыками. Эволюционное развитие организма похоже, например, на историческую выставку велосипедов, демонстрирующую, как машина постепенно менялась, год за годом, десятилетие за десятилетием, или выставку локомотивов, автомобилей, самолетов, пишущих машинок и т. п. В этом случае, как и в естественном процессе, кажется очевидным, что машину следует постоянно эксплуатировать и улучшать – не в буквальном смысле посредством использования, но посредством накопленного опыта и предложенных изменений. Кстати, велосипед иллюстрирует вышеописанный старый организм, достигший предельного совершенства и практически переставший меняться. Однако вымирать он вовсе не планирует!

Опасности для интеллектуальной эволюции

Вернемся к началу главы. Мы начали с вопроса: возможно ли дальнейшее биологическое развитие человека? Думаю, наша дискуссия выявила два существенных момента.

Первый заключается в биологической значимости поведения. Подчиняясь не только внешней среде, но и врожденным способностям, и адаптируясь к изменению любого из этих факторов, поведение, пусть и не наследуемое, может ускорить эволюционный процесс на несколько порядков. В то время как у растений и низших представителей царства животных адекватное поведение достигается медленным отбором, то есть методом проб и ошибок, развитый интеллект человека позволяет ему осознанно выбирать поведение. Это невероятное преимущество может с легкостью перевесить медлительность и относительную редкость актов воспроизведения, которое также подавляет биологически опасная тенденция сдерживать число потомков в рамках доступных ресурсов.

Второй момент, касающийся достижимости биологического развития человека, тесно связан с первым. В определенном смысле существует полный ответ: это зависит от нас и наших поступков. Нельзя ждать и верить, что будущее предопределено неумолимой судьбой. Если нам это нужно, следует действовать. Если нет – значит, нет. Так же, как политическое и социальное развитие и последовательность исторических событий в целом не определяются нормами, а преимущественно зависят от наших собственных поступков, и наше биологическое будущее, которое в широком масштабе представляет собой лишь историю, не может считаться неизменной участью, заранее предопределенной законом природы. В любом случае это не так для нас, игроков этой пьесы, хотя высшему существу, наблюдающему за нами, как мы наблюдаем за муравьями и птицами, может показаться иначе. Причина, по которой человек склонен считать историю, в узком и широком смысле, предопределенной цепью событий, управляемых законами, какие он не в состоянии изменить, очевидна. Суть в том, что каждый индивидуум уверен, будто лично он не в состоянии сделать почти ничего, если только не внушит свое мнение многим другим и не убедит их вести себя соответственно.

Что касается конкретного поведения, необходимого для обеспечения нашего биологического будущего, я упомяну лишь одно общее соображение, которое мне кажется чрезвычайно важным. Я считаю, что в настоящий момент нам грозит серьезная опасность свернуть с «пути к совершенству». Из вышесказанного следует, что отбор является неотъемлемой составляющей биологического развития. Если его исключить, развитие остановится, а то и повернет вспять. Выражаясь словами Джулиана Хаксли, «…преобладание дегенеративных (гибельных) мутаций приводит к дегенерации органа, утратившего свою полезность, и, соответственно, отбор больше не поддерживает его в должном состоянии».

Я верю, что возрастающая механизация и «отупление» большинства производственных процессов представляют серьезную опасность общего вырождения нашего мыслительного органа. Чем больше подавление ручного труда и распространение однообразной, скучной работы на конвейере выравнивают жизненные шансы умелого и вялого работника, тем меньше становится нужда в хорошем мозге, ловких руках и остром зрении. Действительно, отбор будет способствовать невежественным людям, которым проще смириться с нудным, тяжелым трудом; они станут процветать, обзаводиться хозяйством и потомством. Результат можно сравнить с отрицательным отбором одаренности и талантов.

Трудности современного промышленного существования привели к возникновению определенных институтов, направленных на их облегчение, например, к защите от эксплуатации и безработицы, а также другим социальным и обеспечительным мерам. Их считают полезными и обязательными. Однако мы не можем закрыть глаза на факт, что, избавляя человека от необходимости заботиться о себе и уравнивая шансы каждого индивидуума, эти меры также устраняют конкуренцию талантов, а следовательно, тормозят биологическую эволюцию. Я понимаю, что это заявление в высшей степени спорно. Кто-то может привести факты в пользу того, что забота о нашем нынешнем благосостоянии должна перевешивать тревогу по поводу эволюционного будущего. Но, к счастью, согласно моим главным аргументам, они неразделимы. После нищеты самым страшным бедствием в нашей жизни является скука. Вместо того чтобы позволять изобретенным нами искусным машинам производить все больше мимолетной роскоши, мы должны сделать так, чтобы они избавили человека от груза неинтеллектуальной, механической, «машинной» работы. Машина должна взять на себя тяжелый труд, для которого человек слишком хорош, а не человек – труд, для которого машина слишком дорога, как это часто случается. Подобный подход не снизит стоимости производства, но сделает вовлеченных в него людей более счастливыми. Вряд ли это произойдет, пока в мире преобладает конкуренция между крупными фирмами и концернами. Однако подобная конкуренция неинтересна и бессмысленна с биологической точки зрения. Нашей целью должно стать возрождение занимательной и разумной конкуренции отдельных людей.

Девять лет назад я предложил два основных принципа, которые формируют основу научного метода: принцип понятности природы и принцип объективации. С тех пор я возвращался к этому вопросу, в последний раз – в небольшой книге «Природа и греки»[54]. Здесь я хочу подробно остановиться на втором принципе – объективации. Прежде чем уточнить, что́ я имею в виду, позвольте устранить возможное непонимание, о существовании которого я узнал из нескольких рецензий на ту книгу, хотя думал, что пресек его в корне. Все просто: читатели решили, будто моей целью являлось установить фундаментальные принципы, каким следовало бы лежать в основе научного метода – или которые, по крайней мере, справедливо и разумно лежат в основании науки и не должны его покидать ни при каких обстоятельствах. Это отнюдь не так. Я лишь утверждал и утверждаю, что они есть и, кстати, достались нам в наследство от древних греков, которым обязана своим существованиям вся наша западная наука и научная мысль.