Таинственный Восток - Френсис Дэвис

Он нажал на газ, взлетев по Восточной Семьдесят второй улице и остановился перед большой голубой палаткой Ла Перрона.

Карен сжалась у него за спиной.

— Я не могу пойти туда в такой одежде. А у тебя нет пиджака и галстука. И я, наверное, растрепанна. Эрик, будь благоразумен.

Он элегантно слез с мотороллера. Его глаза сверкали, когда он помогал слезть ей. Приподняв презрительно бровь, он посмотрел на кончик своего носа и ласково сказал:

— Это дело вкуса, да?

Затем подмигнул и взял ее за руку.

Они вместе посмотрели на швейцара, похожего в своих безукоризненно белых одеждах на адмирала. Он по-царски спустился со ступеней от входа и пересек улицу так, как будто это была палуба его корабля. Его лицо выражало лишь легкое любопытство.

Эрик посмотрел на него с любезной улыбкой.

— Не будете ли вы так любезны припарковать вот это для меня, пожалуйста.

Он уронил ключи от мотороллера в руку швейцара с такой элегантностью, как будто это были ключи от «роллс-ройса». Он добавил к ключу банкнот, отвязал зеленую цветочную коробку и взял ее под левую руку.

Швейцар поднес два пальца к своей фуражке.

— Конечно, сэр. — И поспешил вверх по ступеням, чтобы открыть им дверь.

— Пойдем, дорогая, — пробормотал Эрик Карен, взяв ее под руку.

— Вы сумасшедший, Эрик Сондерсен, — прошептала она уголком рта. — Вы сумасшедший, как сойка.

Глядя прямо перед собой, он похлопал ее по руке.

Оказавшись внутри, он столь грациозно кивнул метрдотелю, как будто раздавал благословения.

— Сэр? — спросил метрдотель, с благодарностью принимая благословение вместе с банкнотом, который Эрик вложил в его ладонь.

— Мне потребуется пиджак и галстук, — сказал Эрик. — Сороковой, длинный. Не приглядите вот за этим, пока мы здесь будем? — Он протянул метрдотелю длинную зеленую коробку. — Я сейчас буду, — сказал он Карен и исчез за дверью, на которой было написано «ДЖЕНТЛЬМЕНЫ».

Карен спаслась за дверью «ЛЕДИ» и попала в умелые руки серебристоволосого ангела, имя которого оказалось Перл и чьи голубые глаза сияли, когда она отвинчивала крышку с флакона очищающего крема, протягивала Карен коробочку с салфетками и говорила:

— Дорогуша, вы выглядите так, как будто прилетели на помеле.

Карен слабо улыбнулась. Через десять минут она, наконец, сняла с лица всю грязь после поездки, расчесала волосы, подкрасилась и с чувством грусти выбросила в корзину для мусора то, что осталось от розы мистера Фигела. И лишь тогда она заметила, что Перл пристально смотрит на нее, как будто припоминая, где она могла ее видеть. Карен бросила в блюдце Перл чаевые, которых, как она надеялась, будет достаточно для того, чтобы вызвать амнезию.

Ее ожидал преобразившийся Эрик. Его золотистые, теперь причесанные, волосы блестели над его отмытым и слегка обветренным лицом, и на нем элегантно сидел синий пиджак. Ее сердце радостно подпрыгнуло, и она подумала: он любит меня, Эрик любит меня! Он поймал ее за руку и повел в зал. Карен не отваживалась посмотреть на других обедающих. Воспользовавшись намеком Эрика, она смотрела на дальнюю стену все время, пока следовала за метрдотелем к их столику, и шагала за ним с тем преувеличенным высокомерием, которое она обычно напускала на себя, демонстрируя платья Перьенны или Марселины. Подбородок поднят, бедра опущены, она проплыла через комнату на облаке презрения.

— Ты видишь? — сказал Эрик, когда они сели за стол. — Никто тебя не заметил.

Она решила ничего не говорить ему о Перл. Она осторожно осмотрела богато оборудованный зал. Ни одна голова не повернулась. Никаких взглядов исподтишка. Карен не могла решить, приносило ли то, что на них не обращают внимания, облегчение или это усиливало раздражение. Комната была наполнена низким, не меняющимся гулом спокойного разговора, сопровождающимся музыкальным звоном серебряных ножей и фарфора. Она счастливо вздохнула.

— Все-таки облегчение, — заметила она.

— Ты присоединишься ко мне и съешь что-нибудь или, как обычно, ограничишься салатом?

Карен была не уверена, было ли это реакцией на чопорную атмосферу зала или на ее анонимность, а может быть, на то и другое вместе, но Карен чувствовал такое озорное веселье, что сказала:

— Пусть у нас будет желтый обед в честь Мэриголд, без которой этого вечера никогда бы не было.

— Ну конечно, — согласился Эрик, шаловливо рассмеявшись. — Но к желтому обеду должно быть шампанское.

Он подозвал официанта, который подошел к нему с толстым, как «Унесенные ветром», списком вин. Эрик отодвинул его в сторону.

— Blessenger 53, пожалуйста. Официант мягко улыбнулся и с трогательной искренностью сказал:

— Прекрасный выбор, сэр. И тут же испарился.

Эрик наклонился над столом, в его серых глазах плясал смех.

— Он законченный мошенник.

— Правда? А мне показалось, что он заслуживает доверия. А как ты догадался?

— Потому что нет таких виноградников. — Он коснулся губ пальцем. — Это мой тест. Тест Сондерсена на честность. Если бы он хорошо знал свою работу, он непременно заметил бы, что никогда не слышал о Blessenger 53. Если же он обманщик, он примет заказ, а потом вернется и скажет, что у них этого нет. А вот и он идет.

— Мне очень жаль, сэр, но в прошлом месяце мы продали последнюю бутылку Blessenger, и у нас еще не было возможности пополнить запасы.

— Понимаю, — важно сказал Эрик. — В этом случае нам, пожалуйста, Faittinger 57.

Карен и Эрик прятали улыбки за меню. Они вместе просматривали страницы, выбирали, обсуждали, наконец соглашались.

Эрик сделал заказ.

— Мы решили выбрать желтый обед, — признался он официанту, выражение лица которого говорило о том, то его ничто не может удивить, а меньше всего заказ обеда по цвету. — Мы начнем с жареного датского желтого перца, затем попросим суп-пюре из сладкого желтого гороха и грибов, пропустим блюда из рыбы и закажем цыпленка, приправленного кари с шафрановым рисом, а на десерт — суфле Grand Mamier.

Расплачиваться за все это придется двумя неделями сельдерея и йогурта, но сегодня ей было все равно. Этот вечер особенный.

— За Мэриголд, — произнес Эрик, поднимая свой бокал.

Карен дотронулся своим бокалом до его, и хрусталь откликнулся приятным неземным звуком.

— За Мэриголд!

Он протянул свою руку через стол и положил на ее руку.

— Я люблю тебя, дражайшая Индира.

Он сжал ее руку и улыбнулся, глядя ей в глаза.

— На земле нет еще одной такой женщины, которая, невзирая на то что ее могли обнаружить орды поклонников и фотографов, приехала ко мне на желтом мотороллере, а потом сказала, что я сумасшедший как…?