Пусти козла в огород - Людмила Милевская

— Это вот серьги, — пояснил он.

— Как мило, это носила женщина… — зачарованно глядя на безделушку,откликнулась девушка.

— Возможно и мужчина, — засомневался Диего. Он протянулспутнице шило из зеленого нефрита и пояснил:

— Это служило для протыкания ушей и языка во времяжертвоприношения.

Она со страхом взяла каменную вещицу. С состраданиемсказала:

— Несчастным причиняли такую боль.

— Думаю, да, — смущенно согласился Диего, — но это нежестокость. Тогда люди видели в этом необходимость. Иначе бы никто не сталубивать.

— Так их убивали?!

Девушка ахнула и выпустила из рук драгоценную безделушку.Хрупкий нефрит непременно разбился бы о каменные плиты пола, но…

Высокий блондин, пристально наблюдавший за девушкой, ловкопоймал ритуальное шило и протянул его девушке.

— Возьмите, пожалуйста, — сказал он по-русски.

— Спасибо, — машинально поблагодарила она незнакомца, но,сообразив наконец, что он обратился по-русски, обрадовалась.

Еще бы, встреча с соотечественником, да еще такимсимпатичным!

Девушка улыбнулась. Молодой человек улыбнулся в ответ. Онявно был настроен на знакомство. Она не возражала и даже собралась сделатьпервый шаг. Уже открыла свой прелестный ротик, уже сказала:

— Вы здесь…

Но Диего прервал ее.

— Вижу, моей повелительнице скучно, — воскликнул он,оттесняя молодого человека от девушки. — Пора! Моей госпоже пора возвращаться.

Она посмотрела на часы и ахнула. Ей действительно было пора.Молодой человек явно бы разочарован. Он с растерянностью и восхищением смотрелна девушку.

Неугомонный же Диего подхватил ее под руку и увлек к машине.Уже собираясь садиться, она обернулась, пытаясь глазами отыскатьсоотечественника, но не нашла и подумала: «Жаль, он такой славный…»

Горный серпантин шел под уклон. Диего торопился и вел машинурискованно. Шины «Мазды» жалобно визжали на поворотах. После очередного виражанога водителя вдруг ощутила под педалью тормоза пустоту.

Ужас отразился на его бронзовом лице. Он резко повернулруль, уклоняясь от столкновения с тяжелым грузовиком, медленно карабкающимся вгору. «Мазда», устрашающе набирая скорость, летела под уклон, с трудомвписываясь в крутые горные повороты.

Девушка, побледнев, вцепилась в ремень безопасности.

— Милосердная Дева Мария! — воскликнул Диего, делая попыткуобогнать старенький пикап, осторожно преодолевающий спуск.

Ему с трудом это удалось, но… Девушка тихо охнула. Теперьмашина неслась прямо в борт огромного грузовика, занявшего длинным прицепомвесь поворот. Столкновение казалось неизбежным.

Девушка взвизгнула и закрыла глаза, а когда открыла, тоувидела, что Диего совершил невозможное. Он протаранил капотом «Мазды» зеленуюмассу растений, растущих на склоне горы, и счастливо миновал грузовик, но…

Но лишь для того, чтобы очутиться в еще худшей ситуации.Следующий поворот заняли два автомобиля. Казалось, места для третьей машины надороге не осталось. И все-таки «Мазда» удачно проскользнула мимо. Может быть,встречные водители сумели потесниться, давая дорогу несущемуся такси, а может,сам Диего нашел выход, девушка не знала. Веки ее снова были плотно сжаты,белоснежные зубки впились в нижнюю губу.

После очередного поворота машину занесло, но каким-то чудомона не опрокинулась. Понеслась по щебеночной дорожке, ведущей вдоль небольшогоручейка. Замедлила ход. Остановилась.

Диего обернулся. Девушку трясло от пережитого ужаса.

— Сеньорита! Сеньорита! — воскликнул он. — Я так виноват!Нет мне прощения! Подвергнуть вашу бесценную жизнь страшной опасности! О, янедостойный!

Устами Диего стенало само отчаянье. Он заметался. Принялсячто-то искать. Наконец с мольбой спросил:

— Может, этот ничтожный подарок искупит малую частьбезмерной моей вины?

Он протянул девушке дивное ожерелье из игл морского ежа,перевитых тонкой платиновой цепочкой. Иглы перемежались искусно вырезанныминефритовыми ягуарами.

— Нет! — в ужасе закричала девушка, не зная, почему и отчего отказывается.

Она шарахнулась от Диего, но ремни безопасности удержали ее.Странный таксист, не обращая внимания на протесты, надел ожерелье на ее шею,нежно, почти благоговейно коснулся ее руки и заговорил.

Звуки удивительного языка, насыщенного согласными, заполнилисалон «Мазды». Девушка перестала дрожать, вслушиваясь в чарующую музыку этойречи. Совершенно непонятной и… такой понятной…

* * *

Три времени обняли ноги Мастера. Погрустнели глаза творящеголики богов. Ощутил он тяжесть морщин. Подарил глазам неизменность неба.

Лизнули четыре времени золото рек, текущее с плеч Атуэя.

Сколько золота выплавит боль души? О, сколько золота!

Улыбнулось надменно каждое время. Жгучим пеплом внедрилось вплоть Атуэя. Безнадежностью вплыло в светлую душу.

Сердце Мастера реже забилось. Смертный знает свое несчастье.

Сколько мужества нужно для осознанья? О, сколько мужества!

Четыре времени псами стали на страже. Четыреста лунных днейждал их Мастер. Рыдала Земля Любви обреченно.

Четыре времени — стражи души Атуэя.

Четыре времени!

Прошлое время — память.

Сколько времени нужно, чтоб помнить? О сколько времени!

Время насущное — то, что творит сегодня.

Сколько времени нужно, чтоб задержать мгновенье? О, скольковремени!

Время грядущее — время надежд, ожиданий.

Сколько времени нужно, чтобы дождаться? О, сколько времени!

Время Вечной Любви молчаливо.

Время Вечной Любви вневременно.

Прекрасным днем полнолунья, в праздник Белой Змеи, роздалдушу свою Мастер. Роздал, утратив любовь. Утратив надежду. Три времени взяли потрети души Атуэя.

Обнялись времена, воспряли. Убежали считать мгновенья.Вечность прянула Мастеру в душу.

Сколько лун отсчитало время? О, сколько лун!

Устало прошедшее время. Песок гранитный улегся у ногперетертых утесов. Сменяло оно на Вечность треть души Атуэя. Взамен забралоВечность у Времени Вечной Любви.

Устало насущное время. Тонкой уздой заботы удержишь ли мигскользящий? Сменяло души частицу. Взамен получило Вечность у Времени ВечнойЛюбви.