Стрела в печень - Андрей Готлибович Шопперт

Завтра, всё завтра, а сегодня со всеми подробностями опишите мне ваш путь до Охотска, если честно, то он гораздо интереснее дальнейших ваших скитаний.

Глава 13

Событие тридцать пятое

Для мореплавателя земля гораздо опаснее океана.

Ален Бомбар

— Охо-хо, даже вспоминать тяжело, — Беринг взял чашку чая и сделал очередной глоток, — Странный напиток. Необычный, даже и не похож на чай.

Конечно. Брехт сумел всё же получить чёрный чай. Вспомнил передачу по телевизору о том, как чай из зелёного стал чёрным. Насколько она правдивая, проверить не получится. Теперь изобретателем чёрного чая будет Бирон и Россия. А по телевизору событие было описано следующим образом. Фамилии, конечно, не запомнились. Шёл корабль по морю и вёз полный трюм чайного листа. Где-то в районе Индии, а корабль шёл из Китая, он попал в бурю и в трюм попала вода. Воду откачали, дыру заделали, или в обратном порядке, но чай намок и начал загнивать. Кок достал несколько тюков и попытался просушить на солнышке, но получилась пахнувшая гнилью гадость при заваривании. Тогда кок попытался его прожарить. И получилось неплохо. Заваренный чёрный чай был совершенно не похож по вкусу на зелёный, но вкус этот был не противный. Купец, который считал себя разорённым, воспрял духом и по прибытию в Англию прожарил весь свой груз. Ещё много лет до этого события.

Брехт взял дорогущий зелёный чай и, намочив, стал ферментировать, размял и положил в тёмное место на несколько дней. А потом прожарил, кажется, нужно было на сосновых дровах, но Иван Яковлевич попробовал и на ольхе, и на яблоне всякой. Результат пока был средним. До хороших чаёв импортных было вкусу полученного напитка далеко. Скорее, на грузинский чай периода СССР походил заваренный чёрный чай. С кислинкой и минимумом аромата.

Опять нужен был химик. Надо проводить опыты, вести дневники. Работать нужно, у самого на всё времени не хватало.

— Пейте, ещё принесут. Слушаю вас, Витус Иванович.

— Весь путь можно по сложности на три части разделить. Самая легкая часть — первая, где мы на лошадях и санях добрались от Санкт-Петербурга до Тобольска. Ехали через Тотьму, Устюг, Соль Вычегодск и Тюмень. Весь путь проделали мы за полтора месяца и шестнадцатого марта 1725 года прибыли в Тобольск.

— Минутку. Вы с собой везли парусину, канаты и якоря?

— Точно так, где всё это в Охотске взять…

— Витус Иванович, а в Тобольске? Там нельзя сделать якоря. Демидовские заводы не так далеко.

— Не знаю. Брали всё там, где было, в Петербурге на верфях. — Развёл руками Беринг.

— Ладно. Такое предложение… — Брехт на минуту задумался. — Мы совершенно не связанной с вашей экспедицией… Ну, может и не вашей. Но с Великой Американской экспедицией не связанным обозом доставляем двойную норму всего заказанного в Тобольск за зиму. Без спешки, и всё самого высокого качества. Может и с Петербурга, может с Москвы или Нижнего Новгорода. Ну, и про Демидовых подумаем.

— Зачем же двойной запас, с одним намаялись? — Вскинулся Беринг.

— Расскажите ещё. Всё просто, Витус Иванович, мы живём в России. Обязательно купчины обманут и немного плохого товара подсунут, часть потонет по дороге или сгниёт, а то и мыши в амбарах погрызут, пока товар в Тобольске вас будет ждать, а так, глядишь, и всё же наберёте нужное количество. А если останется, то и в Тобольске сгодится.

— Хитро. Не думали о таком. Это же правда всё и про утонет, и про мышей, и про купчин.

— Россия матушка. За что Пётр Меншикова палкой бил? Так, с этим ясно, давайте дальше, что там в Тобольске. Лодки строили?

— В Тобольске задержались мы на два месяца пытаясь пополнить экспедицию из ссыльных шведов, а ещё пережидали распутицу и ледоход на реках. Это из-за того получилось, что первый этап зело быстро прошли против ожидания.

— Понятно, то есть, нужно прибыть в Тобольск не раньше первого мая, там сходить в баньку, попить водочки, отдохнуть. Со шведами глупость. Нужно сразу отправить, как и припасов, двойной состав, будут больные и струсившие, кто и потонет или от холода умрёт. Двойной состав нужно выводить прямо из Москвы. Итак, первого мая нужно быть в Тобольске.

— Да самое будет время. Едва вскрылся Иртыш, как наша экспедиция на четырёх дощаников и семи больших лодках поплыла вниз по течению.

— Почему не все на дощаниках? — Брехт, записал свинцовым карандашом на листок про лодки.

— Что уж нашли.

— Хрень какая. Сейчас же поедет гонец в Тобольск с Указом Государыни строить десять больших дощаников. Стоп. Или нужны лодки малые, чтобы по мелководью… Хорошо, лодки тоже будут. Есть там кому строить?

— Не ведомо…

— И мне неведомо. Хрен с ним, один раз живём. Отправим туда в ближайшее время бригаду другую корабелов.

— Плыли мы до падения Иртыша в Обь, а дальше вверх по Оби, где в районе Нарыма в Обь река Кеть впадает. По этой реке мы шли почти до истока. А дальше нашей экспедиции предстоял непростой волок от Маковского острога до Енисейска. Более ста вёрст не мы на лодках, а лодки на нас тащились. — Беринг, потёр плечо. — Вывихнул тогда, сейчас ломит в непогоду. Только для перевозки головного отряда Шпанберга потребовалось сто семьдесят или сто восемьдесят подвод, теперь не упомнить, нужно в отчёты смотреть.

Шпанберг, надо ему должное отдать, преодолел эти сто вёрст за три дня. Напористости ему не занимать. На Енисее снова на лодки перегрузились и двинулись вверх до впадения Ангары в Енисей. Потом вверх по Ангаре до впадения в неё притока с названием Илим. Когда свернули в Илим был уже конец сентября. И Илим начал замерзать. Двигались вверх по реке до того, как в лёд упёрлись. Пришлось зазимовать в Илимске.

— Подожди, адмирал. Я так понимаю, что особо быстрее и не пройти тот маршрут. Отправлю я и в Илимск гонца, чтобы готовились к приёму большой экспедиции. Дома строили, провизию и добротные зимние одежды готовили. Валенки, полушубки. — Брехт вновь чиркнул на листке бумаги памятку себе.

— Не лишним будет, не велико то поселение. Перезимовав, слава богу, без потерь, только вскрылись реки, перевалили мы на лошадях перевал возле села Усть — Кут и очутились в реке Лене. Там мы вновь сели в лодки и пошли вниз до Якутска.

— Опять остановись, Витус Иванович. Тут рылся я в отчётах по моржовой кости. Тебе не интересно будет. Так вот, там попалась мне бумага одна от атамана Семёна Дежнева просил он выплатить ему жалование за девятнадцать лет. В ней же была приписка, что в Якутском остроге есть его отчёт о переходе из Нижнеколымска в Анадырь. — Брехт взял исправленную им, как уж получилось, карту Беринга и показал путь экспедиции Попова, в которой принимал участие и Дежнёв.

— Так есть карта, где указан пролив между Азией и Америкой и даже часть Америки нанесена⁉ — Откинулся на скамье Беринг, даже чашки опрокинул с остывающим чаем и чуть карту драгоценную не залил, бросился спасать, и манжетом чернильницу ещё перевернул. Карту всё же спас, а вот Брехту штаны и чернилами, и чаем залил.

— Однако. Слышал, Витус Иванович, про слона в посудной лавке? Не бери в голову, чай холодный, а штаны новые сошьют. А эти тебе вместо флага выдам. Шучу, не закатывай глаза. Пойдёте под Андреевским. Ты не дёргайся. Карту и весь архив Дежнева заберёте в Якутске и изучите. Ну, есть проход и что? Смотри сколько тут белых пятен на карте. И главное… Вон отсюда на юг вдоль побережья Америки не ступала ещё нога европейца. Первооткрывателем будешь. Беринговы острова. Алеутские опять же. Залив Витуса. Бухта Бирона. Не шучу. Там пару островов и гор и в мою честь назовите, и про Анну Иоанновну не забудьте.

— Ох, как же так, и давно про тот пролив известно?

— Восемьдесят лет.

— Выходит, из-за дурака писаря или кого там, в Якутском остроге, восемьдесят лет бумага драгоценная в пыли пролежала и все беды и труды наши напрасны⁈

— Дурак ты, Витус Иванович. Вы не менее Дежнёва пользы принесли России, и Камчатку обследовали, и Охотск увеличили, и два поселения на Камчатке организовали и корабль там сейчас есть один. И главное, вы прошли этим путём и назад живыми вернулись,