Алая маска - Елена Топильская

Да, осознание такого пренебрежения со стороны подследственного не прибавило мне уверенности в своих силах. Я уж было совсем упал духом и подумывал о том, чтобы прервать допрос и обратиться за помощью к полиции, вверив получение показаний от задержанного их умению, как вдруг дверь приоткрылась, и в образовавшуюся щелку заглянул Сила Емельянович Барков. Поймав мой взгляд, он тихо проговорил:

— Простите великодушно, господин судебный следователь, могу ли я попросить вас выйти на минуточку?

— Конечно.

Я приподнялся, но тут же нерешительно глянул сначала на задержанного, потом на Баркова, опасаясь выйти и оставить разбойника Фомина в комнате одного. Мало ли что взбредет в его лихую голову? Но Барков понял меня без слов и ободряюще кивнул:

— Сейчас наш человек его постережет, не беспокойтесь, господин следователь…

Не успел я выйти из комнаты, как явился рослый надзиратель и протиснулся в дверь, став у стола напротив разбойника, да и застыл, не сводя с того глаз. Я пошел вслед за Барковым.

Войдя в коридор, я остановился. Сила Емельяныч смотрел на меня с загадочным видом, и сердце у меня снова заколотилось, объятое тревогой: а ну как Барков начнет задавать мне вопросы о том, где я провел минувшую ночь?… Но тревога моя была напрасной, новости, которые принес Барков, касались нашего подследственного.

Полицейские агенты посланы были тотчас по задержании Фомина во все места, где могли дать сведения о нем. Только что выяснилось, поведал мне Сила Емельяныч, что наш фигурант до лета работал в доме у барона Редена кухонным мужиком, стало быть, прекрасно знает расположение дома и пути проникновения туда. Несомненно, это многократно усиливало возможные подозрения в адрес Гурия Фомина, вкупе с его выраженными преступными наклонностями. Ничто не мешает предположить, что, находясь в бегах и нуждаясь в средствах, он не придумал ничего лучше как обокрасть своего бывшего хозяина. И, забравшись в дом в отсутствие барона, наткнулся вдруг на незнакомца, бывшего в зеркальной зале… (Кстати, в поисках сведений о погибшем полиция не продвинулась ничуть, обойдя, похоже, уже всех петербургских портных и все постоялые дворы и гостиницы, однако же — безрезультатно. Не поступало никаких заявлений и о пропавших мужчинах с инициалами имени С.С. Тело же убитого второй день содержали в мертвецкой, надеясь на опознание.)

Прислуга баронского дома, вновь допрошенная полицейскими, Гурия вспомнила. Он состоял при кухне недолго, и хотя работником был старательным, однако же злоупотреблял водкой и уволен был за пьянство и буйство; в сердцах хлопнув дверью, за расчетом сразу не пришел, так и пропал из виду. Потом стало известно, что он пойман за кражу. Будучи приговорен за это преступление мировым судьей, он сбежал из зала суда и разыскивался полицией. А чтобы скрыться, купил себе поддельный паспорт на имя Шишкина, но из Петербурга никуда не уехал.

Швейцар Василий рассказал, что Гурий, после того как был рассчитан, дважды приходил за деньгами, оба раза — уже после своего побега из суда: в июле, и, второй раз, — за неделю до происшествия, но не заставал ни барона, ни управляющего, немца Штерна, и уходил несолоно хлебавши. В последний свой приход пытался взять взаймы у Василия, и у горничной баронессы, молодой Анюты, но те ему денег не дали. Василий объяснил, что давать взаймы на пьянки и гулянки не желает, с Анютой же история была другая.

Служа в баронском доме, Гурий — записной красавец и ловелас — умудрился соблазнить доверчивую девушку, они сошлись и жили некоторое время; та, по слухам, даже понесла от этой связи, но прибегла к услугам повитухи и избавилась от ребенка, ведь Гурий жениться не захотел. Так это или нет, доподлинно неизвестно. Сама Анна Емельянова сие отрицает, и божится, что невинна, но если это не так, ее желание скрыть неприглядную историю своего падения вполне объяснимо.

Сплетники из числа прислуги поведали также агентам, что будто бы Анюта призналась во всем баронессе. Та, будучи доброю душою, дала девушке денег на повитуху, и уговорила мужа удалить из дома возмутителя спокойствия под благовидным предлогом, не ссылаясь на его амурные похождения и не давая повода досужим языкам лишний раз позлословить на счет ее горничной. А вскоре и сам виновник своим поведением доставил причину для своего увольнения, придя в дом прямиком из кабака подшофе и подравшись с конюхом.

Так вот, явившись в господский дом за несколько дней до трагического происшествия, то есть на прошлой неделе, и выслушав отповедь добродетельного Василия, отказавшего в заеме, Гурий не постеснялся попросить денег — до получения им расчета от барона — у своей бывшей возлюбленной. Анна же, едва оправившаяся после аборта, и таившая на него злобу за вероломство, с которым он с нею обошелся, грубо на него накричала. Тот, впрочем, нисколько на нее не обиделся, поскольку был слегка пьян и потому в хорошем расположении духа; но уходя, прихватил с собой какую-то мелочь из прихожей, о чем прислуга даже не стала докладывать господам. Анюта же, по словам тех же сплетников, после его ухода билась в истерике, пила взятые тайком у барыни ландышевые капли и грозилась упечь мерзавца. И всю неделю после того ходила как в воду опущенная.

— Это меняет дело, не так ли, господин следователь? — усмехнулся Барков. В голосе его слышалось еле скрытое возбуждение гончей, напавшей на след и приплясывающей на поводке. — Если ранее мы с мазуриком беседовали приблизительно, то теперь самое время за него взяться как следует. Уж поручите нам, Алексей Платонович, голубчик, а сами подождите, хоть тут, хоть на Литейную вас свезем, как пожелаете. Прикажем обед вам подать…

Он проговаривал это весьма убедительно, но торопился, и мыслями, похоже, был уже не со мной, а в другом месте, там, где предстояло допрашивать подозреваемого, добиваясь от него сознания. Как ни хотелось мне поучаствовать в этом допросе, я все же отчетливо понимал, что лучше туда не соваться, а довериться опытным полицейским сотрудникам и ждать результата. Я уже убедился, что не имею на задержанного ровно никакого влияния и не смогу получить от него хоть сколько-нибудь правдивых показаний. Но как тяжело было сознавать, что вся моя университетская подготовка, все мое жгучее желание следственной деятельности, все мои молодые душевные силы ни на что не годятся, втуне пропадают, и что моя роль в расследовании сводится к составлению разного рода незначащих бумаг… Оказывается, университетского образования, слушания лекций у лучших профессоров и факультативных занятий по праву недостаточно для того, чтобы уметь разговорить простого мужика и узнать необходимые для следствия сведения.

Я поймал себя на том, что, внимая Баркову, послушно киваю головой, соглашаясь буквально на все — остаться ждать в сыскном Управлении, поехать на Литейный, отобедать за счет полицейской части… И докивался, потому что Гурия Фомина провели куда-то мимо меня под конвоем, а я даже не уловил момента, когда было отдано соответствующее распоряжение. И Барков, отвлекшись от меня, потянулся было за ними, словно гончая за добычей, но тут же спохватился — каковы будут мои пожелания относительно того, где я буду ожидать результата.

Как ни соблазнительно для меня было, воспользовавшись любезным предложением полицейского чиновника, отправиться в судебную палату ожидать результата допроса и, что представляло для меня не меньшую важность, — возвращения Маруто-Сокольского с известиями относительно моего личного дела, я, по некоторому размышлению, все же попросил позволения находиться тут, в Управлении, и уж, конечно, безо всякого обеда за чужой счет. Барков чуть заметно пожал плечами, но учтиво склонил голову и проводил меня в ту же комнату, где я так бесславно исполнял допрос и откуда только что увели подследственного.