Свод Хаммурапи - Чингиз Абдуллаев

— Тогда почему его убили? Я думала, что он вступился за тебяи поэтому его убили.

Три—ноль в ее пользу! Все три фразы идеально укладывались вмой первый вариант. Лера все знала, и теперь ее задачей было сделать так, чтобыубийство Артура выглядело нелепой случайностью на фоне исчезновения егохозяина. Все просто здорово. За исключением одной детали. Я точно знала, чтоего убили преднамеренно, что убийца стрелял несколько раз и ничего не взял.Кроме того, знала, что Лера звонила ему два раза и он один раз ей перезванивал.А она не догадывалась о том, что мне известно. И поэтому преимущество было намоей стороне.

— Когда увидимся, я тебе все расскажу, — пообещала я моейподруге. Или уже бывшей подруге? В тот момент я уже не знала, что и думать. Влюбом случае Валерия — не ангел, так я считала давно. И вот еще раз в этом убедилась.

— Договорились, — Лера наконец закончила разговор, и ясмогла войти в здание компании, чтобы увидеть загадочную Берту ИосифовнуГольдбах.

Охранники решили, что я из прокуратуры. Они видели, с какимэскортом я выходила из здания и садилась в первый автомобиль Славика Рындина.Поэтому оба отдали мне честь и даже не проверили моих документов. Это мнепонравилось. Я поднялась на двенадцатый этаж и прошла к знакомой приемной. Тамсидели одни мрачные девочки и о чем-то тихо переговаривались. Следователи идознаватели уехали еще в час дня на свой законный обеденный перерыв. Увидевменя, обе замолчали.

— Что опять произошло? — плюхнулась я на знакомый диван. —Надеюсь, никто не пострадал?

— Вы были в той квартире? — поинтересовалась Лена.

— Была.

— Говорят, там очень красиво? — немного восторженнополюбопытствовала Лена.

— Действительно красиво. — Я следила за Эсмирой. Была онатам или нет?

Но Эсмира внешне очень спокойно отреагировала на мои слова.

— И ничего не нашли? — поинтересовалась Лена.

— Ничего. А мы должны были там что-то найти?

— Не знаю. Я просто спросила. Мы об этом говорили. ВедьАртура убили из-за этой квартиры.

— Это я должна спросить у вас. Вы ведь знали про квартиру.

— Мы вообще ничего не знали. Сидели здесь и работали. Обо всемтолько Артур знал.

— Теперь он нам уже ничего не расскажет, — немного циничнозаявила я. — Очень жаль, что вчера мы с ним так и не смогли увидеться. Мнепоказали его снимки, — нужно соврать, чтобы они поверили, — красивый былпарень.

— Очень, — подтвердила Лена. — Он был с юга. Из Краснодара.Все наши девочки от него просто балдели. Ну, разумеется, после самого ВадимаЕвгеньевича.

— Ваш шеф был бабник?

Лена взглянула на Эсмиру, словно ожидая, что ее напарницаответит на этот вопрос. Но Эсмира предпочла промолчать. Лена еще раз посмотрелана нее, будто спрашивая разрешения и наконец, покачав головой, сказала:

— Он не был бабником. Но ему нравились красивые женщины. Ион любил женщин.

— А постоянной любовницы у него не было? — Я не моглаповерить, что у такого мужчины не было рядом молодой женщины. Кроме егосупруги. Но предпочла не обсуждать это с его секретарями.

— Нет. — Лена отвернулась.

Было заметно, что ей не хотелось об этом говорить.

Я повернулась к Эсмире. Та по-прежнему молчала.

— Если вы будете молчать, я не смогу никому ничем помочь, —пояснила я ситуацию. — Нам нужно срочно найти вашего шефа. Возможно, что он былранен во время нападения и теперь лежит в какой-нибудь больнице, где не могутузнать его фамилии. Такое бывает.

— Лучше поговорите с Бертой Иосифовной, — неожиданнопредложила Эсмира. — Вы ведь пришли, чтобы с ней встретиться.

— При чем тут она? — Я не хотела напоминать Эсмире о еесловах. Если Берта Иосифовна старая дева, то почему я должна расспрашиватьименно ее о возможных похождениях Вадима Евгеньевича? Это как-то даже глупо.

Но Эсмира, загадочно глянув на меня, опять замолчала.Значит, все же придется побеседовать с этой финансисткой. Я ведь, собственно, из-занее и вернулась в компанию.

По внутреннему телефону Лена попросила Берту Иосифовнуподняться к ним в приемную.

— Можете расположиться в кабинете Вадима Евгеньевича, —предложила она. — На сей раз они его не опечатали.

Я прошла в кабинет и уселась на диван. Мне совсем нехотелось сидеть в кресле Стрекавина. Было в этом что-то мистическое, что мнесовсем не нравилось. Я сидела и ждала, когда наконец придет «правая рука»исчезнувшего хозяина кабинета.

— Разрешите? — раздался ее голос, и я быстро поднялась сдивана. Если бы я даже не знала, что Берта Иосифовна старая дева, то сразу жеэто определила бы. Так выглядят только женщины, никогда не встречавшиеся смужчинами. Без определенного возраста, когда ей можно дать и тридцать пять, исорок, и сорок пять. Есть в этом что-то противоестественное, неправильное. Хотямужчина-девственник вызывает еще большее сожаление. Длинная, почти до пола,темная юбка, сиреневая отглаженная блузка… Волосы собраны в пучок, минимумкосметики, единственная вольность, которую она себе позволила — очень дорогиеочки. Позже я рассмотрела их логотип — «Шанель». Такие очки стоят несколько сотдолларов.

Финансистка смотрела на меня холодно и подозрительно.

— Добрый день, Берта Иосифовна, — я постаралась бытьмаксимально корректной.

Она поздоровалась со мной легким кивком головы, непротягивая руки. И мы обе сели на диван.

— Я вас слушаю, — произнесла финансистка так, словнопринимала у меня экзамен по физике или математике. Но вместо того чтобысмотреть на меня, повернулась ко мне боком, словно демонстрируя своюнезависимость.

— Вы хорошо знали Вадима Евгеньевича? — задала я мой первыйвопрос.

— Думаю, что да, — ответила она, — во всяком случае, у негоне было от меня особых секретов. Я так полагаю.

— Вы слышали, что у него есть специальная квартира длячастных встреч? Вы знали об этом?

Она помолчала, и я догадалась, что сейчас услышу. И неошиблась.

— Конечно, знала. Деньги за нее были заплачены через нашукомпанию, и я сама их переводила на счет другой фирмы. У Вадима Евгеньевичабыла квартира на Чистопрудном бульваре.

— И вы ни разу там не были?

— Не была, конечно. Зачем мне было туда ходить? Любовница изменя скучная, а все неотложные дела мы успевали обсудить в рабочее время. Аесли вы меня спросите, встречалась ли я когда-нибудь с ним, то я вам отвечукатегорическим «нет».