Тигр в камуфляже - Лев Пучков

— Не знаю. — Она пожала плечами. — Че делать-то думаешь?

— Че делать… Щас один хер — бухие все. — Иван кивнул в сторону распростертого на полу фельдшера. — Завтра с утреца займусь. Участкового отловлю — допрошу. Вместе с твоим батькой. Бумагу заставлю написать. Это мы можем… Потом в город поеду — к начальнику милиции. Буду требовать, чтобы дело возбудили. Пусть эксгумацию делают, все как положено. А то я им тут такое устрою — похлеще Карабаха с Чечней. Это мы можем… Ладно, пошли к людям.

Посидим, помянем…

Их появление на поминках сенсации не вызвало. За то короткое время, что он отсутствовал, общество успело многократно употребить водочки и задушевно всплакнуть. Теперь публика уже оживленно перекрикивала друг друга, хохотала, принимались даже что-то напевать — негромко пока, однако многие уже не соображали, по какому поводу собрались.

Иван возмущаться не стал — скромно подсел с Аниськой за один из столов, куда его пригласил дядя. Опять со всеми поручкался — и с дегенератскими рожами, которым вроде бы не положено, — тоже, метнул подряд два стакана водки, закусил и сидел, уставясь в стол, поглаживаемый с одной стороны Аниськой и загружаемый с обратной стороны «дядей Сашей».

«Дядя» толковал о каких-то серьезных вещах, о чем-то горячо спорил с Аниськой. Иван некоторое время односложно отвечал на его вопросы, потом вдруг уловил, что речь идет о предмете, его интересующем, и напрягся.

Сконцентрировался, прислушался сквозь алкогольный морок…

— Не пущу — нам и здесь неплохо, — упорствовала Аниська. — Какие кавказцы? Это ж далеко!

— Это кажется, что далеко, — не сдавался «дядька». — А когда увидишь, что они рядом, — поздно будет. У нас всегда так — пока гром не грянет, мужик не перекрестится.

— Насчет чего это вы? — удивился Иван. — Какие кавказцы?

— Да ты все прослушал, — досадливо нахмурился «дядька». — Я говорю — уехать тебе пока надо. Ко мне — у меня дача за городом есть, там лес, тишина и все такое прочее… Понятно почему?

— Понятно, — мотнул головой Иван и подозрительно прищурился. — Че ж не понять-то… Я сразу смикитил, когда ты с собой этих бугаев притащил…

Дом забрать хотите?! Ишь, доброхоты выискались! Знаем мы такие приколы — сначала заплатили за все: похороны — поминки, туда-сюда. А потом — раз! — бабки отдавай, милый! А нету — дом отдай. А поздно! Дом Аниське отдаю — вот ей. — Он обнял свою подружку и пьяно чмокнул в щеку. — Попробуйте-ка, отберите у нее…

Вся деревня в топоры встанет! Да вам на танке отсюда не выбраться! — Иван привстал и гаркнул, подняв наполненный стакан:

— Верно я говорю, селяне?!

— А-а-а-а!!! О-о-о-о!!! — одобрительно заревело застолье — тотчас же несколько десятков стаканов взметнулось в гору. — Порубаем на хер! В клочки порвем! Давай — кого?! А-а-а-а!

— О! А вы говорите… — удовлетворенно констатировал Иван, садясь на лавку и поставив стакан на стол. — Так что — никуда не поеду я с вами. Хрен по всей морде — чтобы голова не качалась. Вопросы?

Вовец и «дядя Саша» переглянулись. Вовец пожал плечами и потащил из кармана плоскую бутылку коньяку. Поставил на стол, извлек шоколадку…

— Да при чем здесь дом? — удивленно воскликнул «дядя Саша». — Мне твой дом на хер не нужен — можешь спалить его к чертовой бабушке… О тебе забочусь ведь, дуралей… Я тут вращаюсь кое в каких кругах, кое-что знаю…

Короче, кавказцы тебя ищут. Ты вот только сегодня приехал, а мне уже позвонили и предупредили — могут быть инциденты… Теперь, надеюсь, понятно, почему тебе отсюда убраться надо? А он — «дом»! Ха! Ну, ты фрукт, парень… Короче, поехали, отдохнешь у меня — там безопасно… А?

— Хер его знает, дядя. — Иван недоверчиво пожал плечами, придвигая к себе стакан с водкой. — Ты знаешь — я этих ребят никогда особенно не боялся, даже будучи на их земле… А уж здесь, дома… Не, не поеду, — и потащил стакан ко рту.

— Погоди, мужик, хорош эту гадость глотать, — остановил его Вовец, свинчивая пробку с плоской бутылки. — Давай — вмажем по коньячку. Гарантирую — ты никогда такого коньяка не пробовал. Это «Багратион», специальный заказ из Кизляра, — и тут же плеснул в чистые стаканы, подвинул один к Ивану, зашуршал фольгой, разворачивая шоколадку.

— Мужики в поле пашут, братуха, — болезненно поморщился Иван, наблюдая за его пальцами. — И это… ты того — не шурши, а?

— Не понял! — грозно нахмурился Вовец. — Это я-то шуршу?! Да я за всю жизнь ни перед кем…

— Фольгой не шурши, — поправился Иван. — У меня на нее это… идио… идиосинкразия. Доступно?

— А-а-а — вона! — облегченно вздохнул Вовец, выбрасывая фольгу под стол. — В смысле, аллергия… А че так?

— Да так. — Иван опять поморщился. — Там у нас одно время было дело — «двухсотых» в фольгу заворачивали. Цинки кончились, ну и… В общем — не переношу.

— Ясно, — понимающе кивнул Вовец, подвигая к нему стакан с коньяком. — Ну давай — будем.

— Будь, — разрешил Иван, отвергая угощение и поднимая свой стакан с водкой. — А я как-нибудь так — водочкой, — и в три глотка осушил стакан.

Вовец опять переглянулся с «дядей Сашей», дождался, когда Иван запрокинет голову на последнем глотке и втихаря выплеснул свой стакан под стол.

«Дядя Саша» досадливо пожал плечами, а когда Иван аппетитно захрустел квашеной капустой, уточнил:

— Значит, решительно нет?

— Я сказал — нет, значит, нет, — махнул рукой Иван. — Все равно помирать когда-нибудь. Если меня эти гаврики дома достанут — значит, судьба такая. А прятаться от них я не стану.

— Ладно, — печально констатировал «дядя Саша», вытаскивая из кармана ручку и блокнот. — Вот, возьми. — Он черканул несколько цифр, вырвал из блокнота листок и протянул его Ивану. — Мы в городе переночуем — вот телефон.

Если вдруг что — звони туда. В любое время. Я скажу — там будут в курсе, — и поднялся из-за стола. За ним, как по команде, встали Вовец и его крепкоплечие дегенераты.

— Да остались бы у меня — места навалом. — Иван запоздало включил рефлекс гостеприимства, — Куда, на ночь глядя, блин… Комаров практически нет — я бы вам во дворе постелил, на свежем воздухе. Оставайтесь!

— Нет, там друг у нас, давно не видели, — пояснил «дядя». — Надо навестить да насчет тебя его просветить, чтобы, если что, помог… Так что — бывай пока. — И вся честная компания молча удалилась за ворота…

Далеко за полночь гульбище нехотя расползлось по домам. Кто не мог перемещаться самостоятельно, тех утащили под руки. Аниська что-то шепнула матери, та всполошила подружек, и под понукания и тычки поминающие очистили Иваново подворье. Пока бабки убирали со столов, Аниська сообщила Ивану, что еще с полудня топили баню — специально якобы в его честь, и потащила «новобрачного» мыться. Иван давненько не бывал в нормальной бане, а потому противиться не стал — безропотно покинул опустевшее застолье, дал себя раздеть и с благосклонностью принимал ухаживания Аниськи, которая купала его, как пятилетнего ребенка: терла колючей губкой, намыливала с ног до головы, водила под ручку в парилку и там неутомимо охаживала пахучим березовым веником, затем вытаскивала в предбанник и окатывала из ушата колодезной водицей — короче, полный комплекс банной благодати. К концу процедуры он несколько протрезвел и в благодарность за обслуживание исполнил супружеский долг: завалил распаренную невесту в предбаннике на скамью и со смаком засадил ей восстановившийся фрагмент организма. Аниська счастливо ойкнула и зажмурилась было, приготовившись потерпеть полминуты, но на этот раз так быстро не получилось: Иван трудился минимум минут пятнадцать, добросовестно взрыкивая и периодически меняя позы — жесткая скамья не способствовала монотонности процесса. Под конец «новобрачная» прониклась всей серьезностью мероприятия, стала поддавать тазом (имеется в виду наименование части тела, а не предмет помывочного инвентаря) и даже с десяток раз вполне правдоподобно вскрикнула с оргастическим оттенком… В общем, баня получилась то, что надо, — во всех аспектах.