Связанные страстью - Элейн Барбьери

— Ты начала: «Но я не хочу…» Чего ты не хочешь? Уезжать отсюда? — резко, как удар хлыстом, прозвучал заданный Мэттом вопрос. — Ты это собиралась сказать, не так ли? Но истина заключается в том, что ты не прочь разузнать, почему никто не догадывается, что у меня есть брат-близнец. Полагаю, вопрос о родственниках обязательно всплыл бы, когда ты в очередной раз попыталась бы навести меня на разговор о моей семье. Но теперь загадка разрешилась, и ты в курсе, что у меня есть брат-грабитель. Если разобраться, ты, сама того не ведая, больше интересовалась им, а не мной.

— Для начала я просто хотела установить, в этих ли краях обитает преступник, и занялась тобой, когда поняла, что ты что-то скрываешь.

Услышав ее прямой и честный ответ, Мэтт поджал губы, помолчал и уже более мягким тоном сказал:

— Поезжай. Твоя лошадь уже оседлана и ждет тебя.

— Оседлана, говоришь?

— Думал, ты не откажешься отправиться со мной на верховую прогулку. Вот и заседлал ее. — Тут Мэтт неожиданно рассмеялся, и его резкий громкий смех до такой степени напомнил Саманте смех другого Мэтта, что она невольно попятилась. — Езжай. Пора тебе сматываться отсюда!

Саманта отреагировала на командные нотки в его голосе гордо вздернутым подбородком. Итак, он сказал ей, чтобы она убиралась. Но ведь этот тип, как ни крути, преступник. И она должна проследить за тем, чтобы правосудие в данном случае восторжествовало. Саманта, ни разу не обернувшись, вышла на улицу, вскочила на лошадь и пустила ее рысью. Но если бы обернулась, увидела бы в дверном проеме Мэтта, смотревшего ей вслед.

Стоя в дверях ранчо и глядя на удалявшуюся по тропе в облаке пыли фигурку всадницы, Мэтт испытывал ощущение огромной душевной пустоты. Хотя правда наконец выплыла на поверхность, все его чувства словно отмерли. Как выяснилось, томные взгляды, которые Саманта с самого начала исподтишка бросала на него в «Трейлз-Энде», и несомненная, казалось бы, заинтересованность, продемонстрированная ею по отношению к его особе — все это была ложь. К тому же, ложь хорошо продуманная и просчитанная. Саманта с холодным сердцем претворяла в жизнь свой тщательно разработанный план, вполне достойный профессионального сыскного агента. Следовало признать, что в такого рода деятельности она проявила себя очень неплохо.

Мэтт вошел в дом и захлопнул за собой дверь. Интересно, использовала ли она аналогичную стратегию с Пинкертоном, чтобы убедить последнего в своей компетентности? Так ли вела себя с другими мужчинами, как в случае с ним, Мэттом?

Нет, не может этого быть!

Впрочем, относительно Саманты он ни в чем уже не был уверен.

Расхаживая по полутемной комнате и размышляя, Мэтт пришел к не слишком лестному для себя выводу. Он позволил Саманте использовать его, потому что воспылал к ней страстью. Увы, не ему, а Такеру придется первым пострадать из-за проявленной им слабости.

В следующее мгновение он подумал, что вне зависимости от отношения к брату он просто обязан предупредить того о грозящей ему опасности.

Через несколько минут Мэтт вышел из дома и вскочил на лошадь. Бедное животное сплошь покрылось пеной, когда он, проскакав галопом немалое расстояние, отделявшее ранчо от заброшенной хижины в лесу, где жил его ближайший родственник, соскочил на землю. Приближаясь к домику, он проявил привычную уже осторожность: то есть передвигался тихо, а на случай не слишком дружественного приема вынул из кобуры и поставил на боевой взвод револьвер. Мэтт не знал, как встретит его Такер, но все-таки надеялся, что тот согласится его выслушать. Хотя бы этого он, Мэтт, заслуживал.

Разумеется, он не смог бы досконально объяснить Такеру все причины произошедшего с ним, особенно факт предательства по отношению к нареченной невесте и верной подруге. Но предупредить Такера об опасности и объявить, что, несмотря на разное воспитание и выбранные ими разные жизненные пути, он не считает себя лучше, Мэтту было вполне по силам. Это Такер уж точно сумел бы понять.

Набрав в грудь побольше воздуха, Мэтт влетел в хижину брата.

Никого!

Но Мэтт не сомневался, что братец все еще пребывает на территории ранчо, поскольку большая часть его вещей находилась в домике. Интересно, где он сейчас и чем занимается?

С минуту Мэтт обдумывал, как ему быть дальше. Потом вздохнул и уселся на топчан — ждать.

Гоня лошадь галопом по прерии, Такер не особенно задавался вопросом, куда направляется, пока не увидел вдалеке ранчо «Серкл-О». Тут его мысли приобрели совершенно определенное направление, и он перевел лошадь на шаг. В данной ситуации требовалось подумать, не действовать, повинуясь мгновенному импульсу. Он должен был изыскать способ, как рассказать Дженни правду о себе и внушить ей, что Мэтт вовсе не тот человек, за которого она его принимает, поскольку изменил ей с городской женщиной.

Странное дело, но он не находил для себя большой радости в этой миссии. Как ни крути, Мэтт считался «хорошим» старшим братом, достойным всяческого доверия и работавшим с утра до ночи, чтобы освободить семейное ранчо от долгов и наладить на нем жизнь. По неизвестной причине какая-то часть сознания Такера безумно хотела, чтобы все именно так и было.

Но Мэтт не стоил Дженни. Да и он, Такер, тоже.

Странное дело, прежде он никогда не думал о себе как о человеке нестоящем. Просто он выбрал путь наименьшего сопротивление в стремлении обеспечить содержание себе и матери, которая, впрочем, частенько выливала и не смогла оценить его усилий.

Не удивительно, что при такой жизни ему не довелось встретить столь цельную и честную женщину, как Дженни. Он даже не верил, что такие существуют в реальности.

Неожиданно Такеру пришла в голову запоздалая мысль, что его жизнь, возможно, сложилась бы совсем по-другому, если бы он встретил ее или подобную ей раньше. Но эта мысль не стоила ни гроша, поскольку все получилось как получилось и изменить что-либо было невозможно.

Интересное дело: разговаривая с Дженни, он совсем не думал а сексе с ней.

«Но это не так», — поправил себя Такер. Он, конечно, думал о сексе, но меньше всего, ибо другие аспекты ее личности оттесняли такого рода мысли на задний план. Но это вовсе не означало, что он ее не вожделел. Такеру хотелось обладать ею столь глубоко и всеобъемлюще, чтобы находившееся у нее внутри добро хотя бы в малой степени передалось ему. Он хотел, чтобы ее добродетель стала частью его самого.

Он многого хотел от нее.

Но она любила Мэтта.

Его лошадь остановилась в тот момент, когда Такер осознал, что у одолевавших его проблем есть только одно решение. Он должен рассказать Дженни о своей двойной идентичности, пока ее не просветил на этот счет кто-нибудь другой. Он расскажет ей всю правду о себе и будет при этом смотреть в ее добрые карие глаза, которые, казалось, способны заглянуть прямо ему в душу.

С мыслью об этом Такер снова дал шпоры коню. Не прошло и четверти часа, как он уже подъезжал к дверям ранчо «Серкл-О».