Красная перчатка - Холли Блэк

— Я уверена, что большинство из вас не смотрело вчерашнее выступление, ведь его показывали во время занятий, — говорит Рамирес. — Поэтому мы можем посмотреть его сейчас все вместе и обсудить.

— Я так ненавижу губернатора Паттона, — встревает какая-то десятиклассница. — Нам обязательно слушать, как он в очередной раз несет чепуху?

— Нравится или не нравится, но именно на него смотрит вся Америка, — объясняет учительница. — И именно эту речь будут вспоминать избиратели, когда в ноябре в Нью-Джерси пройдет голосование, касающееся второй поправки. Эту или ей подобную.

— Паттон лидирует, если верить опросам. — Даника от волнения прикусывает кончик косички. — То есть люди одобряют его взгляды.

Десятиклассница с отвращением смотрит на Данику, будто та заявила, что люди должны их одобрять.

— Просто политический трюк, — вступает кто-то из мальчишек. — Притворяется, что озабочен проблемой мастеров, ведь это у всех на слуху. А сам в две тысячи первом голосовал за права мастеров. Знает, откуда ветер дует, и умеет подстраиваться.

Дискуссия продолжается, но я не очень прислушиваюсь. Как приятно просто сидеть здесь, когда никто не кричит на тебя, не надевает наручники. Лила внимательно наблюдает за говорящими. Все еще держит меня за руку и, по-моему, в первый раз за долгое время выглядит спокойной и умиротворенной.

Сейчас кажется, что возможно все.

Если тщательно обдумать и спланировать, я, может быть, сумею решить свои проблемы, даже на первый взгляд самые неразрешимые. Сначала нужно найти настоящего убийцу Филипа. Потом скинуть с хвоста федералов. А потом разберусь, что делать с Лилой.

Рамирес поворачивает к ученикам телевизор, который стоит на стуле.

— Хватит, хватит! Давайте сначала посмотрим, а потом обсудим, хорошо?

Она нажимает кнопку на пульте, и весь экран заполняет бледная физиономия Паттона. Губернатор стоит за кафедрой на фоне синего занавеса. Три с половиной седые волосины прилизаны. Он так пялится, словно собирается сожрать зрителей живьем.

Камера отъезжает, и становится видна толпа репортеров: мужчины и женщины в строгих костюмах тянут руки, как усердные школьники. На ступеньках перед сценой стоит помощник, заслоняя собой проход, а рядом с ним женщина в строгом черном платье, волосы собраны в пучок. В ней есть что-то знакомое, и я приглядываюсь внимательнее.

— Больно, — шепчет Лила.

Торопливо отпускаю ее руку. Кожа на перчатке натянулась, я как будто сжал кулаки.

— В чем дело? — спрашивает девушка.

— Просто слышно плохо, — похоже на правду, ведь я, вообще-то говоря, и не слушал.

Она кивает, немного нахмурившись. Выжидаю, кажется, целую вечность, а потом поворачиваюсь к ней и шепчу:

— Сейчас вернусь.

Лила снова хмурится, в ее глазах вопрос.

— Я в туалет.

Выхожу в коридор и иду в противоположную от туалета сторону. Останавливаюсь, прислоняюсь к стене и достаю мобильник. Как там назывался тот идиотский журнал? «Миллионеры у себя дома»?

— Привет, зайчик, — отвечает мама. — Сейчас перезвоню с городского.

Прокашливаюсь.

— Сначала объясни, почему тебя показывали по телевизору?

— Ты видел? — Она глупо хихикает. — И как я выглядела?

— Как будто переоделась кем-то другим. Что ты делала у губернатора Паттона? Он ненавидит мастеров, а ты мастер и к тому же бывшая заключенная.

— Он очень милый, надо только узнать его поближе, — щебечет мать. — И он не ненавидит мастеров, он хочет ввести принудительное тестирование, чтобы их спасать. Ты что — не слушал выступление? К тому же я не бывшая заключенная. Вовсе нет. Была апелляция, и мое дело пересмотрели.

Со стороны музыкального кабинета вдруг раздаются крики.

— Попались, уродцы, — вопит кто-то.

— Я перезвоню, — нажимаю «отбой» и возвращаюсь назад к классу.

Грег наблюдает, а Джереми стоит в дверях и снимает, поводя видеокамерой туда-сюда, словно пытается никого не упустить. Он так хохочет и дергается, интересно — хоть что-нибудь записалось или получатся только цветные пятна?

В коридор выходит Рамирес, и мальчишки отступают, но все равно продолжают снимать. Теперь они снимают ее.

— Вы оба получаете по выговору, — странным дрожащим голосом объявляет учительница. — За каждую следующую секунду съемки получите еще по одному.

Джереми сразу же опускает камеру и принимается нажимать на кнопки.

— В наказание оба будете всю неделю оставаться после уроков в моем классе. А запись нужно уничтожить, понятно? Это вторжение в частную жизнь.

— Да, миссис Рамирес, — соглашается Джереми.

— Хорошо, можете идти.

Грег и Джереми убегают. Рамирес смотрит им в спину. А я смотрю на нее. В груди похолодело от нехорошего предчувствия.

Веб-сайт появляется этой же ночью. Утром в четверг уже вовсю ходят слухи: Рамирес вне себя, но Норткатт не может найти виновных. Джереми заявил, что ничего не вывешивал в Интернет и хотел уничтожить запись, но кто-то якобы пробрался к нему в комнату и украл камеру. Грег утверждает, что ни к чему не прикасался.

Мне подсовывают все больше и больше конвертов с деньгами: да или нет? Чуть ли не вся школа с азартом делает ставки: кто именно из участников встречи клуба — мастер. А я и сам был в той комнате и вышел в коридор только по нелепой случайности.

— Мы берем деньги? — интересуется на перемене Сэм.

Видок у него не очень. Мой сосед умный парень и понимает — тут сложно прийти к правильному решению.

— Да. Мы должны. Если не будем принимать ставки, полностью потеряем контроль над ситуацией.

И мы берем деньги.

В четверг вечером веб-сайт исчезает, словно его и не было.

В нашей комнате в общежитии Сэм снимает форму, брызгается одеколоном и надевает футболку с надписью «Да, я именно тот самый отличник, про которого вы столько читали». Сваливаю книги на кровать и интересуюсь:

— Куда собрался?

— Митинг, — закатывает глаза сосед. — Даже не пытайся откосить. Даника тебя убьет. Кожу сдерет живьем.

— Точно, — провожу пальцами по волосам: опять порядком отросли. — А я-то думал, из-за всего этого сумасшествия…

Замолкаю, не зная, как закончить фразу. Сосед бессвязное бормотание никак не комментирует. Привык, наверное, к моему идиотскому поведению. Со вздохом скидываю черные форменные ботинки и брюки, натягиваю джинсы, развязываю галстук и бросаю его на шаткий письменный стол. Все, готов. Белую рубашку снимать лень.

Подходим к центру искусств Роулингса (здесь располагается кабинет музыки Рамирес и проходят обычно встречи «Колдунов»). Сентябрь на дворе, но погода необыкновенно теплая. Около входа стоит Даника, наряженная в длинную юбку из батика с колокольчиками на подоле; кончики косичек выкрашены темно-фиолетовым.