Дерзкая советница властелина - Эбби Грин

Салим догнал ее и встал рядом.

– Прием пройдет в торжественном бальном зале. Сейчас я должен встретиться с послом. За тобой зайду в семь.

– Уверена, что сама смогу найти дорогу. – Шарлотта желала немного отдалиться от него.

Знакомое стальное выражение появилось на его лице.

– Встречу тебя в семь часов.

– Хорошо, если настаиваешь.

Салим смотрел, как Шарлотта уходит. Нахмурился. Казалось, она стала другим человеком сразу после приземления в Лондоне. Забилась в угол автомобиля, на лице такое выражение, как будто она увидела привидение. Он беспокоился. Хотелось пойти за ней. И что? Шарлотта просто любовница. Хотя, да, отличается от других его женщин. Но и только.

– Сэр?

– Да?

Секретарь улыбнулся:

– Позвольте мне проводить вас в кабинет посла.

Оставшись в одиночестве в роскошном люксе, Шарлотта принялась вышагивать взад-вперед по комнате, не обращая внимания на окружающую обстановку и вид на парк из окна. Что она сделала? Нужно было настоять на том, чтобы вернуться в свою квартиру и сообщить Салиму, что контракт расторгнут. Прошлым вечером об этом сообщил король Зафир.

– Спасибо за все, что вы сделали для моего брата. Думаю, вы уже поняли, Салим следует своим путем и не ищет помощи ни у кого. Вы выполнили условия нашего соглашения. Если решите остаться на коронацию или дольше, это будет соглашение между вами и моим братом.

Шарлотта открыла шкаф, куда уже сложили ее вещи, желая собраться и сообщить Салиму, что уходит. А еще лучше уйдет прямо сейчас, пока он за ней не пришел.

Но все мысли покинули ее, когда она увидела в шкафу знакомое зеленое шелковое платье. Сердце сжалось. То самое платье, которое прислал Салим для вечеринки и которое она так и не надела. На той вечеринке он впервые ее поцеловал.

Платье было потрясающим. Простым и элегантным.

Шарлотта поняла, что у нее нет сил уйти. Пока нет.

Еще одна ночь.

* * *

Салим пытался взять себя в руки, но ощущал растерянность. Не обращал внимания на людей, сосредоточенный на женщине, стоявшей поодаль.

Она надела зеленое платье. То самое, которое он заказал специально для нее, описав цвет и стиль знакомому французскому стилисту, чем немало позабавил того.

– Должно быть, это особенная женщина, если уж вы заказываете платье под цвет ее глаз. Обычно ваши любовницы одеваются сами.

Салим тогда ответил, словно защищаясь:

– Она мне не любовница.

Но его друг рассмеялся и сказал:

– Еще нет.

Салим оказался прав насчет цвета. Даже отсюда он видел, что зеленое платье сделало ее глаза еще зеленее. Платье без бретелек подчеркивало грудь и крупными складками ниспадало до пола. Он никогда не видел ее на публике в столь открытом наряде. А теперь ее белая кожа с веснушками была открыта всем. Мужчина в смокинге, с которым она разговаривала, положил руку на ее обнаженную спину.

Салим двинулся в ее сторону, но вдруг кто-то взял его за локоть.

– Пожалуйста, можно вас на пару слов?

Сдерживая желание выругаться, он остановился перед молодой привлекательной женщиной с темными глазами и темными волосами, и почему-то мороз прошел по его позвоночнику. Он узнал ее в тот самый момент, когда она произнесла:

– Возможно, вы меня не знаете. Я Джованна Скоцца. Мой отец был…

– Я знаю, кто ваш отец, – мрачно отозвался Салим.

Она выглядела взволнованной.

– Могли бы мы поговорить наедине?

– Конечно.

Он должен поговорить с ней. Проинструктировав слугу, чтобы их никто не беспокоил, он прошел с ней в приватный кабинет.

Шарлотта напряглась, когда Питер Харпер положил ей руку на спину, и попыталась отодвинуться, ощущая на себе взгляд Салима на другой стороне зала. Острая боль пронзила ее, когда она увидела, как он разговорился с высокой и очень красивой молодой женщиной с черными волосами, оливковой кожей и темными глазами. Эта женщина положила руку на его. Он смотрел на нее, будто…

Сердце Шарлотты заболело. Она никогда не видела, чтобы он так смотрел на кого-то. Салим повел женщину в другую комнату, и один из слуг встал снаружи, чтобы их никто не тревожил.

Внезапно почувствовав себя плохо, Шарлотта извинилась перед коллегами и вышла.

Салим вновь появился в зале и не увидел ее. Рассекая толпу, он искал знакомые зеленые глаза и нашел Шарлотту в отдельном кабинете, похожем на тот, из которого только что вышел. Там горел очаг, стены были заставлены полками с книгами, а в углу стояла рождественская елка. Но он видел только стройную фигуру, стоявшую у камина.

Желание сразу же разожгло его кровь.

– Кто были те мужчины, с которыми ты говорила?

– Коллеги из дипломатического корпуса.

– Из корпуса?

Ее голос стал жестким.

– Да, Салим, у меня много коллег по совместной работе. Возвращаясь в Европу, ты ведь тоже наверняка сталкиваешься со старыми друзьями. Или любовницами.

Он не сразу понял, о чем она, но потом вспомнил и нахмурился:

– Ты видела, как я разговаривал с Джованной?

Шарлотта пожала плечами, с трудом скрывая эмоции.

– Так ее зовут?

Салим покачал головой и улыбнулся.

– Я вижу, ты ревнуешь.

Руки Шарлотты сжались в кулаки. Да, она ревнива и ненавидит это в себе.

– Мне все равно, чем и с кем ты занимаешься. И тебе должно быть все равно, что я делаю.

Она попыталась пройти мимо Салима, но он поймал ее за руку.

– Мне не понравилось, как этот мужчина прикасался к тебе. Кто он?

– Никто. Питер Харпер, дипломат из министерства иностранных дел.

Ей импонировало, что он ревнует, но потом она вспомнила, как он сам пошел в комнату за руку со знойной темноволосой красоткой.

– А кто она?

Салим провел рукой по волосам, снял пиджак и галстук-бабочку, бросил все это на стул. Обернулся. Шарлотта чуть было не сделала шаг назад, так дико он на нее посмотрел. Как зверь, запертый в клетке.

Наконец он оборонил:

– Джованна Скоцца. Вот кто она была.

Шарлотта нахмурилась. Это имя было ей знакомо.

Лицо Салима стало мрачным.

– Это старшая дочь мужчины, который издевался над Сарой и которого я уничтожил из мести.

Шарлотта ощутила озноб, несмотря на жар от огня.

– Чего она хотела?

– Спросила, можно ли поговорить со мной, и я согласился. Она рассказала мне, что он был жестоким отцом. Он был также жесток к их матери. Прежде чем покончить с собой, он ее избил, и она оказалась в больнице. Ее мать собиралась предъявить обвинение, и он покончил с собой, чтобы не допустить позора. Джованна освободила меня от чувства вины.