Где бы ты ни скрывалась - Элизабет Хейнс

Доктор Малхотра присел к компьютеру, что-то записал. Как и предсказывал Стюарт, он направил меня на освидетельствование в наш районный психиатрический центр, предупредив, что пациентов там очень много и, видимо, придется ждать несколько недель.

На этом прием закончился.

— Я слышал, что у Стюарта проблемы со здоровьем, — заметил он в конце приема.

— Да, вывихнул плечо.

— Досадно! Ну что же, по крайней мере, у нас появилась надежда выиграть в воскресенье.

И вот я уже ехала на автобусе к дому, и почему-то казалось, что этого похода в медицинский центр на самом деле не было, и еще меня почему-то подташнивало. И просто мучительно хотелось хорошенько все проверить. Почему-то я не сомневалась, что одним разом не отделаюсь.

Последний понедельник перед Рождеством — последний рывок, чтобы купить подарки, продукты, а потом — два дня полной свободы! В половине седьмого вечера в центре города было оживленно, народ сновал туда-сюда, из одного магазина в другой. Я переоделась на работе, тщательно причесалась и накрасилась, потому что мы с девчонками собирались встретиться в «Чеширском гербе», но сначала мне надо было купить подарок Ли. Он работал всю неделю, не в «Ривер-баре», а в каком-то другом месте, о котором я ничего не знала. Эти его «задания», что они собой представляют? Он пропадал на них неделями, а потом появлялся совершенно измотанный и часто в плохом настроении.

В конце концов я зашла в «Маркс и Спенсер» присмотреть ему рубашку. Мне хотелось найти что-то особенное, чтобы Ли надолго запомнил этот подарок.

Я погрузилась в мечты о том, как мы вместе проведем Рождество, мурлыкая себе под нос песенку, которую крутили в магазине, как вдруг заметила, что передо мной выросла фигура. Я подняла глаза — Ли.

Я завизжала от восторга, а он схватил меня в охапку и поцеловал в губы. Это был очень долгий поцелуй. Губы его пахли мятой.

— А я думала, ты работаешь, — сказала я, когда мы уселись за столик в соседнем кафе.

— Так я и работаю, — сказал он небрежно, — вот выдалась свободная минутка, решил тебя навестить.

В кафе было почти пусто: кроме нас, только одна молодая парочка около выхода да еще двое пожилых людей сидели за лучшим столиком с видом на рождественские огни Хай-стрит, задумчиво пережевывая жареную рыбу, которую им принесли на огромных тарелках, и прихлебывая чай. Скучающие официантки протирали стойку и заворачивали бутерброды в прозрачную пленку.

— Я вчера весь вечер думал о тебе, — сказал он вдруг. — Весь вечер представлял тебя… и твою мокрую щелку.

Я покраснела до ушей и с опаской осмотрелась по сторонам. Конечно, вокруг никого не было, но он даже не удосужился понизить голос.

— Ты и сейчас мокрая? — спросил он, все так же глядя мне в глаза. Я сразу почувствовала, что теку. — Хочу туда.

И тут Ли откинулся на спинку стула и глазами показал вниз, на свой пах. Меня слегка замутило. Привстав, я слегка наклонилась над столом и, конечно же, увидела то, что ожидала увидеть.

— Ох, Ли, не надо! Серьезно, не здесь!

На секунду мне показалось, что он схватит меня за руку и заставит себя гладить под столом, но он вздохнул и выпрямился:

— Ну а ты куда направляешься, такая разодетая красотка?

— Встречаюсь с Клэр и Луизой в «Чеширском гербе».

Ли продолжал смотреть на меня, и в конце концов я не выдержала, рассмеялась.

— Ну ты чего? Что так смотришь?

— Ты купила все, что хотела? В магазинах?

— Это уж мое дело.

— Слушай, ну сколько можно ходить по магазинам! «Бертон», «Принсиплз», «Некст», а теперь еще и этот.

— Эй, ты чего, следил за мной?

Он молча пожал плечами и снова кривовато улыбнулся. Он что, нарочно меня дразнит, хочет больше завести?

— Ладно, скажем так: я был одним из многих мужчин, которые сегодня вечером роняли слюни при виде этой юбки.

— Зато ты — единственный, кто знает, что скрывается под ней.

Ли одним глотком допил кофе, отодвинул стул и встал:

— Ладно, я пошел работать дальше. — Он наклонился и жестко, властно поцеловал меня в губы. — Чтобы домой явилась вовремя!

В эту же минуту пожилая пара у окна тоже засобиралась, со скрипом двигая стульями, поднимая развалившиеся пакеты и пакетики с покупками, к ним подошла женщина в униформе забрать поднос с посудой.

Я осталась сидеть за чашкой кофе, раздумывая, действительно ли мне так уж хочется идти в «Чеширский герб», как вдруг Ли снова навис надо мной, загородив меня от остального пространства кафе.

— Сними-ка трусики! — приказал он.

— Чего? Что за шуточки?

— Я не шучу. Живо снимай! Давай же, никто не смотрит!

Стараясь делать как можно меньше движений, я задрала юбку и стянула трусики до колен, потом переступила через них и, подняв клочок кружев, сжала их в кулаке.

— Так, давай сюда, — сказал он, протягивая руку.

Я взглянула на него как на сумасшедшего:

— Зачем они тебе? — но протянула ему белый комочек.

Он небрежно запихнул его в карман и еще раз поцеловал меня, на этот раз нежно:

— Вот хорошая девочка.

После этого Ли повернулся и быстро вышел из кафе, а я осталась сидеть, стиснув колени, глядя, как он выходит на улицу. Потом осторожно встала, одернув юбку. Мне было непривычно, страшновато, голова слегка кружилась, и в то же время я дрожала от возбуждения.

Но на поиски задуманного подарка ни сил, ни времени не осталось. Я сняла с вешалки первую попавшуюся голубую рубашку и отнесла на кассу.

По дороге до «Чеширского герба», пробираясь сквозь толпу гуляющих, смеющихся, жмущихся на остановке людей, я чувствовала, как ветер забирается под юбку и гуляет по голому телу, — при других обстоятельствах это было бы, может быть, и приятно. И все это время меня не оставляло чувство, что он следит за мной. Что это, дурацкий тест на внимательность? Может быть, я должна опознать его в толпе? Стараясь не слишком вертеть головой, я осмотрелась по сторонам, вглядываясь в витрины магазинов, подворотни и скамейки у фонарей. Ужасно глупо, конечно, вот так с голой задницей бродить по улице под Новый год, но с другой стороны — черт побери! В этом было что-то страшно будоражащее. Я даже пожалела, что не соскользнула под стол в том кафе и не заставила его дрожать от страсти и испуга.

Я уже полтора часа проверяю чертову квартиру, и каждый раз все идет не так! Вместо удовлетворения, после каждой проверки остается чувство неуверенности и страха. Зачем тогда вообще проверять, если я не могу довести дело до конца? Но что мне делать, если руки трясутся, слезы застилают глаза, а в голове сплошной туман? И вот я второй час торчу у двери, не в силах отойти от нее, судорожно всхлипывая.