Тайный монах - Валерий Макеев

— Арсенал средств современной медицины, прямо или косвенно способствующих повышению таких показателей высшей нервной деятельности человека, как умственная работоспособность, эмоциональная активность, память и обучаемость, можно разделить на три основные группы: психомоторные стимуляторы, адаптогенные средства и ноотропные препараты.

— Уймись, — головная боль у генерала всё ещё не прошла, — ты можешь как-то попроще. Вот кстати скажи, те «таблетки бодрости», что применяют наши ребята из спецподразделений — это хоть не наркотик какой-нибудь?

— Никак нет. В основе так называемых «таблеток бодрости» лежит синтетический препарат амфетамин и его производные. Стимулирующее действие подобных средств приводит к быстрому и весьма ощутимому повышению умственной и физической работоспособности, уменьшению усталости и сонливости, вызывает эмоциональный подъём, подавляет чувство голода.

— А как ты думаешь, если американцы, да и другие из НАТО, такие бюджеты выделяют на спецмедицину, то может не стоит нам возиться с экстрасенсами типа Семёныча?

— Ну, если быть более точным, то Семёныч скорее не экстрасенс, а психотерапевт.

— А какая разница?

— Психотерапия, как-никак, — область медицины. И те же, из НАТО, в свои миллиардные бюджеты включают расходы и на это.

Голова не успокаивалась. И генерал, чтобы немного уйти от темы, спросил Иваныча:

— Почему же, если у них такие бюджеты, они до сих пор Усаму бен Ладена не могут поймать? А? Вот он сделает себе, если уже не сделал, пластическую операцию, и все их бюджеты, направленные на его поиск, — на ветер.

— Не мне судить. Может мы его поймали бы и быстрее, — подыграл Иваныч, — но смею заметить по поводу пластических операций. Сегодня агенты английской разведки М16 тренируются, чтобы стать «магами» и при «фейс-контроле» подозреваемых с первого взгляда распознать террористов и других крупных преступников. В группу «магов» тщательно отбирают единиц из тысяч. Они способны улавливать в лицах секундные гримасы, которые не может проконтролировать обычный человеческий глаз.

— Представляю. Разрабатывают кадровики новое штатное расписание, дают мне на подпись, а там читаю новую должность: «Маг». Тьфу! А ну, дай-ка мне ещё цитрамончику.

* * *

С Владькой мы дружили давно. Притом семьями.

Со временем начинаешь понимать, что настоящие друзья, как правило, они все оттуда — из детства, юности, молодости.

С Владькой мы прибыли на работу в одно и то же НИИ — молодыми специалистами. Аккурат был период перестройки.

НИИ (научно-исследовательский институт) быстро перерос в НПО (научно-производственное объединение). Наш шеф, директор НПО, был как раз в фаворе. Шутка ли, сам генеральный секретарь на съездах и пленумах величал его «прорабом перестройки», а НПО — не иначе, как «полигоном перестройки». Работалось здорово. Это была какая-то сказка роботостроения. Появилась клёвая идея где-то в Усть-Илимске или Новосибирске — милости просим, лучшие мозги науки, к нам, в НПО.

Порой казалось, что простор для наших мыслей никто не ограничивает, и скоро мы начнём разрабатывать сковородки с вертикальным взлётом.

Нам с Владькой, можно сказать, просто повезло, что попали в такую тусовку. Тема, которой мы занимались, вскоре стала визитной карточкой нашего НПО. Речь шла об оборудовании на линейных двигателях и воздушной подушке. Чтоб уж совсем было понятно, чем мы занимались, надо представить себе обычный электродвигатель (статор — ротор), которых в нашей жизни на каждом шагу валом, как колесо с белкой (белка — колесо). Так вот, если колесо распилить и выровнять как рельсовую дорогу, то белке, если она не дура, (или наоборот), пришлось бы бегать не по кругу, а по плоским рельсам. Ну, мы что-то подобное сделали с традиционным двигателем, и получили двигатель линейный. Но, учитывая то, что «белка» внутри двигателя неодушевлённая, то с помощью всяких там пультов управления мы научились управлять её перемещениями.

Ясное дело, при перемещениях тела по поверхности возникает трение. И чтобы как-то это трение уменьшить, человечество додумалось применять различные смазки, начиная от вод и эмульсий и заканчивая вазелинами и маслами.

Мы же решили, что самым оптимальным и натуральным продуктом может быть воздух. И поверхности стали перемещаться по направлению, задаваемому линейным двигателем, не встречая никакого сопротивления, кроме как родного — воздушного.

Как в сказке.

Но над этой сказкой научная мысль работала десятилетиями. И тут нам с Владькой пофартило. Мы опять оказались на самом острие научно-технического прогресса — на месте внедрения и реализации этих самых мыслей. Владька занимался линейными двигателями, ну а я — аэродинамическими и аэростатическими опорами. Так по-научному величают то, что в простонародье известно как «воздушная подушка».

Надо сказать, нас ценили. И зарплату вскоре дали поприличней, чем обычно для молодых специалистов, и малосемейки, и на собраниях упоминали… Дивное было время.

Я ушёл с обидой из НПО в начале девяностых. Увидел, что новая модель аэростатической опоры, которую я разработал, вскоре была обнаружена мною как официально зарегистрированное изобретение нашего замдиректора по научной работе. А через годик и того похлеще — эту штуковину запатентовали наши партнёры по советско-швейцарскому предприятию, которое возглавлял всё тот же замдиректора по науке. Что интересно, патент оформили даже не на СП, а на какого-то швейцарского партнёра. И за себя и за державу было обидно! Что поделаешь, зам исповедовал свою святую заповедь «Власть — единственное право…».

Вообще-то каждый ищет лучшее место под солнцем. Только что такое «лучшее»? Неужели лишь то, где можно украсть с наибольшей прибылью?! Мне ещё этот зам по науке работёнку подкинул. Сказал так, со значением: «Готовься! Вполне можешь защитить кандидатскую». Я до сих пор даже тему помню. Хотя сегодня никаких иных ассоциаций, кроме как длиннейший матюг, она у меня не вызывает: «Разработка системы автоматического управления вибрациями типа полускоростного вихря в аэродинамических опорах».

Работа была уже практически готова. В ней было куча всяких крючков, именуемых тройными интегралами, имелись и практические наработки. Но обиделся я. И всё сжёг. Было настроение типа «хуже, чем оса в бороде».

Зачем мне ещё что-то изобретать, когда меня даже в соавторы не берут? Всё, всё, до последней мелочи об этой работе, я просто решил вычеркнуть из памяти! Зачем было повторять одни и те же ошибки? Значит, пришла пора делать другие!

Следующий этап жизни, правда, тоже был не мёд. Я начал кататься на Польшу. Туда вез наши отечественные рыбацкие крючки и лески, а назад — всякие шмотки. В общем, доля нелегка — коммерсанта-челнока.

И так лет пять, пока не накопил малость деньжат. Далее с помощью тех же друзей поляков организовал что-то типа совместного предприятия по производству всяких фигурок, мостиков, ограждений из керамики для дачных, садовых, пригородных и иных участков. Фактически стал предпринимателем средней руки. Поляки помогали технологиями и консультациями, поддерживали плотный контакт.