Кофейня в сердце Парижа - Вячеслав Прах

– Может быть, – сказал неуверенно я.

Но так быть не может.

* * *

«Ты – человек, который ко мне однажды остыл…» Мы и это пережили со временем.

Все мои книги были уже давно прочитаны ею, из нее вышел бы превосходный критик, если бы она занялась этим делом всерьез. У меня не было такого дара – разбирать книгу по частицам на атомы, чтобы в итоге остался трезвый вывод и никакой души. Любая книга – это душа. Либо она родственная, либо чужая. Для нее книга – это психологический портрет автора. Она судит писателя по его работе, словно детище – это его лицо. Я сужу мастера по эмоциям, которые я испытал рядом с ним. По отклику сердца, мне важно, чтобы оставалось послевкусие. Монолог с самим собой. Я с десяток книг оставил на «потом», чтобы вернуться к ним еще раз. Чтобы посмотреть на них другими глазами. Это книги-десерт. Но все мои «десерты», по ее вкусовым ощущениям, были просроченными. Да и у меня, соответственно, после ее красноречия пропадал к ним аппетит. Сжигая дотла чью-то святыню, необходимо на ее месте построить новую. Мы больше не возвращались к книгам. Мы оставили авторов в покое. Нам нужно было находить общие интересы – а у нас их оказалось мало.

– Как цветы? Они пользуются спросом?

Видимо, нам действительно не о чем было поговорить.

– А ты как думаешь? – посмотрел на нее.

– Думаю, да. У цветов жизнь короткая, а у людей долгая. Мы любим потешить свое самолюбие. На фоне цветов мы бессмертны… Нет, даже не так. Цветущие и бессмертные в одном флаконе.

Я иногда не понимал ее цинизма.

– Позволь спросить, что заставляет тебя так говорить? Ведь я не считаю, что ты на самом деле так думаешь.

– А почему бы и нет? – в ее глазах было явное безразличие.

– Потому что когда я дарю тебе цветы, на твоем лице появляется улыбка. Ты меня целуешь.

Она посмотрела пристально на меня.

– Ты, видимо, давно мне не дарил цветы.

Между нами был огонь, но он был настолько слабым, что его могло потушить любое неосторожное слово. Когда между людьми необъятное пламя, они не задумываются над своими словами.

– Я не так красива, как раньше. Правда?

Я в уме подбирал слова, чтобы ответить.

– Ты не так загадочна, как раньше. В тебе отсутствует тайна. А красота, нет, этого хоть отбавляй. Я до сих пор считаю тебя самой красивой женщиной в мире. Моим идеалом!

Она наигранно улыбнулась.

– Тайна, говоришь, – медленно произнесла она. – А покажи мне хоть одну женщину, в которой для тебя присутствует тайна. Я тебе расскажу о ней все!

– Я не смотрю на других женщин.

– Но ты смотришь на меня и не видишь во мне тайны. Может быть, я открытая книга для тебя? – в ее голосе я уловил каплю насмешки.

Я улыбнулся ей в ответ.

– Может быть!

Игра взглядов, наши тела перестали играть давно, а вот глаза – нет.

– Какой у меня любимый поэт?

– Байрон, – не задумываясь, я назвал своего любимого поэта.

– Верно. Ты угадал! Я говорю – угадал, потому что его открыл мне ты.

– Какие цветы я люблю?

– Розы.

– Какого цвета?

– Нежно-розового.

– Неправда. Ты мне приносишь эти цветы, но ты никогда не спрашивал у меня о любимых.

– А какие ты любишь? – спросил с интересом я.

– Синие ирисы.

Я, конечно, этого не знал.

– Какая моя любимая музыка?

– Не знаю.

– Мне нравится джаз.

– Какой у меня любимый цвет?

– Желтый, – сказал наугад я.

– Практически угадал… Синий!

– И самый простой вопрос, – с радостной улыбкой добавила она. – Какого числа у меня день рождения?

Я никогда не спрашивал у нее об этом. Как странно! Я покачал головой, а затем добавил:

– Не знаю.

Ее глаза смеялись надо мной.

– И это говорит мне человек, для которого я – открытая книга. Для которого во мне нет никакой тайны.

У меня появилась по этому поводу мысль.

– Я могу эти самые вопросы задать и тебе. Может быть, ответишь на них?

– Не отвечу, – честно призналась она. – Я не знаю на них ответов, а угадывать я не буду. Я только скажу, что ты для меня до сих пор остался загадкой, и как бы я ни старалась тебя открыть – ты мне сопротивлялся. Соглашусь, в этом нет никакой важности, а только формальность. Пустяк. Но разница в том, что я интересовалась твоими пустяками, а ты моими – нет. И во мне нет никакого секрета только для тебя, любой другой мужчина увидит во мне загадку. Тот, который со мной не спал! Тот, который меня не…

Тем же вечером я не позволил ей уйти из дома. Она пообещала, что вернется, и не стала забирать свои вещи с собой. Люди убегают от других людей без одного ботинка на ноге, без пальто и без шляпы. Люди оставляют у других людей вещи, которые им не нужны, за которые они когда-то заплатили. Они не задают себе вопрос: «Сколько стоят часы, которые я забыл, убегая». Какая, к черту, разница, есть ли у меня часы на руке, если они не вернут мне потраченного времени. Людям не нужно золото, которое они носили когда-то на пальцах. Они бегут от людей, к которым больше никогда не вернутся, и их золото покроется пылью.

– Я вернусь. Клянусь тебе, – сказала тихо она.

Я хотел ее обнять, но она сделала шаг назад и закрыла передо мной дверь.

Я был огорчен, но еще больше обеспокоен, ведь ей некуда было идти. И пока я обулся, ее уже не было на лестничной клетке. Я выбежал во двор и не нашел ее среди толпы. Ошибки – это знания, как я уже говорил, и если бы эта ситуация повторилась однажды вновь, то я бы побежал за ней вслед босиком.

* * *

«По иронии судьбы или по редчайшей случайности, на следующий день ко мне пожаловал ее отец, а точнее – его свита. Два человека вошли в мою квартиру с предварительным стуком в дверь, а вторым стуком – в мое лицо. Методы ее отца были действительно впечатляющими, но эти милейшие люди не представились мне при встрече. А потому я подумал, что это грабители, и любезно выставил их за дверь. «В моей квартире воровать нечего!» – крикнул им вслед.

Еще через несколько дней пожаловал ко мне ее создатель, автор романа, который уже несколько дней не появлялся в моей квартире. Бестселлер, странствующий по миру… Это я, конечно, погорячился – насчет бестселлера. От незнания, где именно странствует! Честно говоря, я представлял ее несколько по-другому – яблоню. Того яблока, которое однажды свалилось мне на голову. Но я сразу, как он выразился тогда – «вкурил», что к чему. Ее отец был человеком статным, я бы даже сказал – пышным. Такие люди часто входят в дверь боком, но зато как он двигался. Плавно, как рысь, учуявшая свою добычу. Теперь я понимал, почему у Ли… такие познания в сфере оружия. Это было частью его воспитания – махать пистолетом у меня над головой, пока я лежу на полу и чиню свой нос. Надеюсь, она никогда не чинила себе нос.