Мистерия мести - Вадим Панов

— Что ты знаешь о Рудольфе?

— Я надеялся, что ты мне расскажешь. — Я улыбаюсь и шутливо спрашиваю: — Что ты знаешь о Рудольфе?

Ответа не жду, но он приходит… Но прежде я вижу усталость в глазах богини. Усталость от всего.

— Я его убила, — тихо говорит Джина. И тут же поправляется: — Мы его убили.

Богиня расстроена, и мне становится горько и противно за своё ужасное, мерзкое любопытство, за свой гнусный язык, осмелившийся задать столь отвратительный вопрос.

— Прости меня.

Джина оборачивается, смотрит на меня несколько томительно долгих секунд, после чего с едва заметной улыбкой произносит:

— Я тебя прощаю.

Вас когда-нибудь оглушало счастьем? Меня — да.

— Но тебе придется умереть, Юра, ты слишком близко подобрался к вещам, которым нужно оставаться в могиле. — Она не сводит с меня прекраснейших во всей Вселенной глаз. — Ты хочешь умереть?

— Да…

Я до сих пор помню это мгновение и буду помнить всегда.

Моя обнажённая богиня сидит на краю постели и курит. Ей ослепительно к лицу лунный свет — купаясь в нём, она способна обольстить даже каменную статую. Её полная грудь мерно вздымается, движения спокойны и плавны. Богиня смотрит на меня, и я понимаю, что сейчас она меня убьёт. И ещё понимаю, что я буду не первым, кого она убьёт. Но мне всё равно. Моя смерть прекрасна, и миллиарды людей отдали бы всё на свете, чтобы оказаться на моём месте.

Я хочу умереть от её руки.

Богиня докуривает сигарету, тушит её в пепельнице и поворачивается ко мне. Я улыбаюсь.

Я знаю, что сейчас умру, но улыбаюсь. Мне не страшно. Я абсолютно счастлив. Я помню эти чувства и буду помнить до конца жизни.

Завидуйте мне.

— Извини, — почему-то говорит Джина. И криво улыбается.

— Я хочу тебя.

Я тянусь к богине. Навстречу мне тянется холод. Мои чувства замерзают. Ледяная игла входит в мою грудь…

А в следующий миг комнату наполняет длинная чёрная тень с ярко-жёлтыми глазами. Джина отчаянно кричит, и холод, что уже вошёл в мою грудь, уходит в чёрного. Я его ненавижу. Забыв о страхе, я львом бросаюсь под удар, грудью защищая богиню, и остаюсь жив лишь благодаря потрясающей скоординированности чёрного. Он изменяет направление удара, и длинные острые когти режут стену, оставляя на ней глубокие шрамы.

— Помоги! — кричит богиня.

Я здесь! Я хочу вцепиться в голову чёрного, телом закрыть ярко-жёлтые глаза и так позволить Джине уйти. Я взлетаю в прыжке, получаю встречный удар в челюсть, в нокдауне падаю на кровать и скатываюсь на пол.

И вижу самый плохой сон в жизни: четыре длинных металлических когтя впиваются в шею богини.

Вселенная умерла.

— Нет! — Это был не крик, это был шёпот. Чёрный резко разворачивается и…

…и принимает в грудь три слепяще-яркие стрелы.

А развернулся он потому, что в углу моей спальни вращается бордовый вихрь, из которого выпрыгивают рыжеволосые качки, похожие на «лаборантов» магистра. Я не вижу оружия, но оно им без надобности: рыжие умеют бить не прикасаясь. Из их рук вылетают белые молнии и рвут прижатого к стене чёрного на части.

Он визжит.

А я смотрю на окровавленную Джину и плачу.

— Может, в Обитель её?

— Поздно.

Перед глазами появляются кожаные ботинки и закрывают от меня погибшую богиню. Какими же огромными бывают ботинки… Я плачу.

— Жаль, не успели.

— Чего тебе жаль, Карл?

— Она была весёлой девчонкой.

— Тебе бы всё по бабам.

— Хватит болтать! — приказывает третий голос. — Голема проверьте!

— Мёртвый он.

— Големы не умирают.

— Ха-ха.

— Оператора нашли?

— Нет. Он обрубил связь, как только мы появились.

— Чуть раньше, — уточнил тот, который Карл. — Оператор понял, что сейчас здесь возникнет портал, и отключился.

— Хитрый, гад.

— Ничего, отыщем… — Карл присаживается на корточки, задирает веко и разглядывает мой зрачок. — Чел в шоке.

— Магистр хочет его видеть.

— Сейчас?

— Нет, завтра. Сделай ему укол, пусть проспится как следует. Магистр желает видеть его в полдень.

Голова болела так, словно ей заплатили за мучения Федры, даже три таблетки аспирина не помогли избавиться от этого кошмара. Оставалось положиться на народные средства.

— Ещё виски?

— А аспирин у тебя закончился?

— У меня его и не было — у грузчика одолжил.

— У грузчика в красной бандане?

— Не, у обычного чела. — Бармен чихнул и потёр нос пальцем. — Красным Шапкам аспирин без надобности: головы у них болят только от ударов, а их последствия они примочками снимают.

— Понятно…

— Ещё виски?

— Да.

Бармен — лысый, но очень обаятельный толстяк, чем-то похожий на Автохонта Бенциева, придвинул Федре стакан, на два пальца наполненный янтарной жидкостью, и весело пообещал:

— Следующая доза за счёт заведения.

— Я буду к вам заходить, — пообещал детект ив.

— Всегда пожалуйста, — расплылся в улыбке бармен. — Работаем от заката до заката.

Бар так и назывался — «ЗЗ», в простонародье — «Зюзя», и, несмотря на близкое соседство с домом, раньше Федра в него не заходил. Простонародное название смущало. Но сегодня пошёл, потому что голова болела ужасно, дома ни таблеток, ни спиртного не оказалось, а до бара получилось добраться быстрее, чем до аптеки. Посетителей в «Зюзе» не было: завтрак давно закончился, обед ещё не наступил, а случайные прохожие сегодня заведение проигнорировали. Юрий был один, вот бармен и решил поболтать.

— Проблемы? — участливо осведомился он, наблюдая за тем, как Федра вливает в себя вторую порцию виски.

— Сегодня ночью меня пытались убить.

Заявление, вопреки ожиданию, особенного интереса не вызвало.

— Такое случается, — вздохнул бармен, медленно протирая бокал. — Среди моих знакомых есть те, кому довелось пережить подобную неприятность… — Многозначительная пауза. — И были те, кому не довелось.

— Я не твой знакомый.

— Тем не менее поздравляю: тебе удалось сделать большое дело — остаться в живых.

— Спасибо.

— Как я уже говорил: следующая доза за счёт заведения. Такое событие необходимо отпраздновать.