Одно короткое лето - Руслан Валерьевич Дружинин

забитые досками и кровь, засохшую на оконных рамах. Вдоль по улице ветер гонял клочки разорванной старой одежды. Сказальцам нужен был свидетель – живой человек, который знал о том, что здесь случилось.

Дойдя до крайнего дома общины, они вдруг услышали тихий плач. Михаил быстро подошёл к ближайшему дому и толчком плеча отворил перекошенные от чьего то удара ворота. Во дворе, возле трёх свежих могил сидел парень. Его худые плечи резко вздрагивали от еле сдерживаемых рыданий. Тёмные волосы ровно остриженные вокруг головы показались скитальцу знакомыми. Простая, грубо сшитая одежда густо испачкалась пятнами крови, на лежавшей вблизи винтовке-трехлинейке виднелись те же багровые отпечатки. Перед юношей стояли три воткнутых в землю шеста. На конце каждого были привязаны памятные предметы: нож со сломанным лезвием, женский гребень и голубая атласная лента – отец, мать и сестра.

— Пустельга, — тихо окликнул скиталец по имени, но парень не обернулся. К дому осторожно подошли Олежка с Анютой. Девушка предпочла не заходить во двор и остановилась у разбитых ворот, наблюдая.

Присев к юноше, Михаил тронул его за плечо и снова позвал:

— Пустельга, ты помнишь меня?

Парень вздрогнул и перестал рыдать. Глаза затуманенные горем наконец-то обратили внимание на пришедших.

— Сказалец…

Он знал Михаила с самого детства, когда тот только начал приходить к городищу. Сын охотника встречал гостей у окраины вместе с отцом. Пустельга рос слабым, худым и болезненным. Он был, пожалуй, самым негодным среди всех прочих охотников, но отчаянно старался ни в чём не уступать остальным, помогать своей семье и постигать мастерство зверолова. Прошлым летом скитальцы сватались к сестре Пустельги. Парень искренне опечалился, когда Олежке отказали в женитьбе, ведь он был верным слушателем сказов, ладил с Михаилом и всегда был благодарен за любые новости о мире за границами леса.

Но теперь на лице юноши застыла бледная маска скорби, глаза опухли, покраснели от пролитых слёз. Пустельга стал лишь слабым отражением себя прежнего – тенью надломленного человека.

— Что случилось? Что за беда опустошила ваше селение?

Юноша грязной ладонью вытер лицо, его губы дрожали, но Михаил не дал расклеиться снова.

— Соберись! Тут уже ничем не поможешь, твоя семья в лучшем мире. О себе надо думать. Вставай и пойдём прочь отсюда.

Он буквально силой поднял охотника на ноги, оторвав парня от могилы родных. Скитальцы увели его за ворота. Встретившись там с Анютой, Пустельга словно вырвался из скорбного круга страданий. Он начал судорожно озираться, как будто увидел их всех впервые.

— Что же мы это?! Уходить надо, они же вернутся! Они всегда возвращаются, если кто-то живой ещё есть!

— Тихо-тихо, спокойно, — удержал Михаил запаниковавшего юношу. — Толком расскажи – кто вернётся? От кого столько бед здесь случилось?

Глаза Пустельги остекленели от ужаса. Он проговорил так тихо, что путники его еле расслышали.

— Волки. Дьявольская стая волков…

— Один я остался. Нет больше никого, всех смерть прибрала. Пришло к нам лихо, о котором раньше не слыхивали. Всё прошлой осенью началось, после нашей последней охоты.

Руки Пустельги продолжали подрагивать. Он сжал в пальцах жестяную кружку с горячей водой, пытаясь их успокоить.

Скитальцы развели костёр, желая отогнать огнём морок сгустившийся над мёртвой деревней. Каждый внимательно слушал историю, которая всё больше леденила кровь в жилах.

— Тогда на охоте мы увидели, как в наши земли пришёл крупный олень. Его шерсть отливала серебром, в свете заходящего солнца рога виделись золотыми. Это был Тарх — добрый знак, покровитель общины. Мы притаились, не смея и шевельнуться. Дух захватывало от красоты, что была в этом звере; ни веточка не хрустнет, ни птица голоса не подаст, словно священное таинство на наш лес опустилось. Но дальше…

Парень судорожно выдохнул и посмотрел на Анюту. Взгляд её голубых глаз заставил Пустельгу поёжиться, он с трудом продолжал.

— Тогда мы впервые увидели Чёрного Зверя – огромный волк, каких мы прежде никогда не встречали. Прямо при нас он тучей набросился на Тарха, завалил оленя на землю и сломал ему шею. Мы все закричали, начали стрелять, но этого волка нельзя было убить...

Заметив, что парень умолк, Михаил задал вопрос:

— Скольких из вас он убил?

— Всех, кто не смог убежать. Четверых. А всего было нас тогда девять.

— Один волк напал на десяток вооруженных охотников и убил четверых? Не врёшь ли ты, Пустельга?

— Ты не видел его, сказалец! — горестно воскликнул юноша. — В холке он с тебя ростом, килограмм за сто с лишним будет – большой, словно медведь! Да и не волк это, а тёмная сила, проклятье! Шерсть чёрная, глаза белым огнём горят, а с клыков пена кровавая капает. Если он до тебя доберётся — тут тебе и конец. Людей, словно кукол в зубах своих мечет… Но не в волке был самый страх, а в том, что пришло вместе с ним…

Пустельга замолк, глядя в кружку. Глаза парня от тяжёлых воспоминаний наполнились слезами, а в горле заклокотало.

— Прокляли нас, скиталец. Всех до единого прокляли. Дичь ушла – ни одного плешивого зайца в лесу не осталось. Пробовали мы ставить на реке сети, но вместо рыбы увидели, что они порваны