Стрекоза в янтаре и клоп в канифоли - Александра Сергеева

class="p1">— Ну, — деланно задумчиво протянул Кирилл. — Сначала мимо протопала сумрачная блондинка. Что-то ворча о психах и гуманных дурах. Затем пролетела напуганная девчонка с вытаращенными глазами. Теперь выплыла ты в наглухо застёгнутой парке, — потянул он пальцами молнию.

Обнажил шею, посерьёзнел, заметив боевые раны. Вопросительно уставился в глаза любимой женщины, криминогенная обстановка вокруг которой накалялась с каждым новым контактом.

— Там снова объявилась та ящерка, — решила Юлька ещё разок достучаться до его катастрофически прагматичного мозга. — После чего девчонка с вытаращенными глазами пыталась меня задушить. А блондинка шарахнула её сумкой по голове. Спасла мне жизнь, — со вздохом закончила она отчёт, внимательно следя за выражением его лица.

Там не дёрнулся ни единый мускул. Да и выражение глаз почти не изменилось: так, промелькнуло нечто трудно опознаваемое.

— Это вписывается в твою статистику типических случайностей? — вдруг разозлилась Юлька, не выдав чувства ни голосом, ни мимикой.

— Ты уверена, что это девочка? — невозмутимо уточнил Кирилл, вернув язычок молнии на место у характерно поджатого женского подбородка.

— Видела её в зеркале, как на экране. Царапины подлинные. Никакого собственноручного членовредительства в целях мистификации.

— Не барагозь, — прижал её к себе Кирилл, уткнувшись губами в висок. — Ты пояснила, я услышал. И должен подумать.

Юльке вдруг стало абсолютно безразлично, что он там надумает. Как отрезало. Отрезало и напугало. Ещё вчера этот мужчина застил весь мир — не считая сына, который вообще вне конкуренции. А сегодня вдруг отдалился, сам того не желая. Неужели всё было самообманом сердца, жадно польстившегося на горячую страсть?

Страстей Юлька никогда не испытывала: к людям ли, к барахлу, к идеям — без разницы. Всё-то в её жизни проистекало ровно да гладко. Даже с Даянчиком они редко поругивались: как-то вяло, без задоринки и визгливых препирательств. Каждый высказался, отвернулся и пошёл себе заниматься своим делом.

Час, другой, и пути-дорожки обоих неизменно перекрещивались. Чаще всего на кухне, где они садились пить чай, категорически отметая шанс повыяснять отношения. Что прошло — то прошло. И быльём поросло.

Кирилл же взвихрил в ней сонмище чувств — будто пальнул из гаубицы по унылой макушке Лысой горы. И чувства, как старые ведьмы на мётлах, порскнули в воздух. Закружились над своим местом коллективного гнездования переполошёнными встопорщенными воронами. Раскаркались, разогнали водянистую кровь по жилам, а время до невероятной скорости.

Оно понеслось вскачь, не позволяя остановиться хоть на миг. Оглядеться, опомниться. Вертело её в чувственных вихрях радужных ожиданий, что сбывались тут же, обгоняя друг дружку. И тут на тебе: явилась эта хвостатая белая пакость.

Встряла в праздничное колесо несокрушимым корявым дрыном. И колесо треснуло — посыпались сверкающие спицы, как осколки разбитого вдребезги зеркала. Осколки иллюзий и умопомрачительных ожиданий.

— Ты закончила с покупками? — без малейшего намёка на прежний разговор осведомился Кирилл, заботливо заглядывая в лицо любимой женщины.

— Закончила, — бестрепетно отбросила Юлька ободравшую душу острую обиду.

Та вдруг непоправимо обесценилась. Будто она воткнулась с разбега не в стену непонимания, а в дверь спальни. Бывает — о чём тут говорить? На дверь не злятся дольше секунды-другой, ибо глупо. А непонимание любимого… Бороться с ним желание отшибло враз и начисто. Ибо это внезапно потеряло облик чего-то страшно необходимого.

Они вышли из «Бренд холла» в обнимку. Кирилл рассказывал, как сунул в подарочный халат Ирмы Генриховны услужливую продавщицу. Её стройная фигурка по физическим параметрам подходила идеально: старушка у них тощенькая, сколько её не закармливай деликатесами. Так что прикинуть можно — если не брать в расчёт насколько смехотворно смотрелась юная продавщица в роскошном «бабушковом» тёплом халате до пят.

Как ни странно, Юльке поразительно легко давался беззаботный смех. Она буквально давилась им, пока не заболело в подвздошине. Рухнула на переднее сиденье и всё хихикала, хихикала…

Пока доехали до рынка путанными узкими улочками старинного городского центра, трещали наперебой, как подростки. Навспоминали кучу прикольных моментов из жизни офиса. Добавили общих знакомых за его пределами. Словом, оттянулись в пустом времяпрепровождении. И на парковку центрального рынка вкатились в преотличном настроении.

Ящерка нарисовалась, едва переступили порог центрального входа. Зависла перед Юлькой, возбуждённо посверкивая обычно невыразительными рыбьими глазёнками. Закрутила головкой в поисках потенциального исполнителя её непререкаемой воли.

— Сначала овощи, затем фрукты, — набросал Кирилл план закупок. — Потом я оттащу это в машину, и посмотрим остальное.

— Давай, — рассеянно пробормотала Юлька, наблюдая за минутой торжества своей мучительницы.

У той аж глаза разбегались: кого бы натравить на бессовестно неубиваемую жертву? Давай, давай — злорадно подначила та, невольно улыбнувшись. Выбирай очередного бедолагу, которого ты так стремишься упечь в тюрьму. Хоть бы постыдилась: она-то помрёт и никаких забот, а человеку жизнь сломают. Он-то в чём виноват?

Тут же зашевелившаяся совесть отвесила плюху: чему радуешься, дура? Человек-то реально загремит за убийство. Юлька призадумалась: как бы выкрутиться? Вернуться обратно в машину и забаррикадироваться? Тоже не выход. Как показывает уже приобретённый опыт выживания, белой паршивке ничего не стоит направить на таран чужой драндулет. А если в нём будут дети?

— Лучше уж здесь, — проворчала под нос Юлька.

И решила оставаться бдительной, как сапёр, запертый в цистерне с минами.

— Что? — переспросил шагающий рядом Кирилл.

Он крепко держал за руку свою сбрендившую зазнобу. Слишком крепко для романтичного жеста душевной привязанности.

— Говорю: овощи Ирма Генриховна берёт там, — указала Юлька на широкий прилавок с аккуратными пирамидами отменного товара.

И с ящиками, столь же безупречно выстроенными перед прилавком. Коренастый седовласый таджик с солидным пузом и острым взглядом умных глаз, с достоинством солидного человека что-то взвешивал спортивного вида женщине. На вид Юлькиной ровеснице.

Его подручный — молодой смазливый южный джигит — пялился на длинные стройные ноги покупательницы в облегающих кожаных штанах. Юлька его понимала: там было, на что посмотреть: отменные ноги. Особенно упругие шары ягодиц. Да и всё остальное ничего себе: красотка хоть куда.

— Добрый день, Баротулло Аманшонович, — подойдя к прилавку, вежливо поздоровалась она, не позабыв изобразить лучезарную улыбку.

— Здравствуй, красавица, — степенно склонил голову знающий себе цену человек. — Давно не заходила, — заметил он практически на чистейшем русском языке.

Что неудивительно для человека с двумя высшими образованиями, полученными в России. Отличная подготовка к тому, чтобы торговать на рынке — всегда недоумевала Юлька, не отваживаясь лезть к человеку с бестактными вопросами. Может, ему и самому не конфетно от выпадения из рядов таджикской интеллигенции — зачем душу травить? А если всё в ажуре, так и вовсе не радужно соваться с неуместным любопытством.

— Работа, — притворно невесело вздохнула Юлька, разглядывая помидоры идеальных форм и расцветки. — Это они, — указала Кириллу на