Сожженные дотла. Смерть приходит с небес - Герт Ледиг

К середине дня он добрался до Эмги. Бегущие заполонили вокзал. Они бессмысленно набивались в поезд, стоявший без паровоза. Сотни боролись за одно место в вагонах, которые не были сцеплены один с другим. Кому посчастливилось захватить место, защищал его, как собственную жизнь. Винтовочные приклады били по рукам, хватавшимся за металлические поручни. Отбивались друг от друга руками и ногами. Тяжелые кулаки били по головам до тех пор, пока они не отшатывались. Испуганные лица, молящие руки, открытые раны. Злоба и ненависть. Драка за стоячее место в отцепленном вагоне. Между путями выли избитые, отчаявшиеся, инвалиды с ампутированными ногами, мечущиеся в лихорадке, безрукие, неспособные больше ухватиться за что-нибудь спасительное. Цель для всех была одна — поезд. Поезд, который таковым не являлся. Фата Моргана в тупике. Вагоны с сожженными и рассыпавшимися подшипниками в колесных парах, с колесами, которые уже никогда не будут крутиться.

Вездеход, проскочивший в Эмгу, поток задел лишь краем. Офицер юстиции, сидевший рядом с водителем на переднем сиденье, бесстрастно взирал в лицо панике. Передвижения войск его не интересовали. «Недисциплинированная часть», — думал он. Его ум занимали только юридические проблемы.

Уже на площади у водителя возникли трудности. Машина попала в затор. Полковнику пришлось вылезти и проталкиваться сквозь солдат, чтобы добраться до комендатуры. Близость неухоженных человеческих тел вызвала у него приступ дурноты. С полузакрытыми глазами он позволил потоку донести себя до комендатуры. Тому, что попал в эту кашу, он был обязан приказу: «Председатель суда отвечает за немедленное осуждение дезертира в Эмге. О приведении приговора в исполнение срочно доложить в штаб армии». Очень неясный приказ. Дезертир в Эмге — какой дезертир? Приведение в исполнение приговора — какого приговора? Такие дела требуют подготовки, сообщений, заседаний. Полковник — в гражданской профессии прокурор — знал толк в параграфах. Параграфы были всегда ясными. Голые предложения с субъектом и предикатом. Кажется, в приказе командующего армией смысл читался между строк. Что-то вроде: чрезвычайные обстоятельства требуют чрезвычайных мер. В любом случае ему так представлялось. Его знобило, как добросовестного бухгалтера, через контору которого тянуло ледяным сквозняком. Для таких поручений он не годился. Он руководствовался предписаниями. Намеки — скользкий путь. Кроме того, в приказе говорилось, что он отвечает за осуждение. То есть ему приказано осудить. Значит, решение было уже принято. Он должен повиноваться и выполнять. В случае чего он сможет на это сослаться. Что там подразумевается между строк — его не касается.

В сутолоке людского наплыва городская комендатура была спасательной лодкой. Здесь встречались все, кто с нечистой совестью уже покинул тонущий корабль. Каждый из них пытался скрыть свое бегство какими-нибудь требованиями. Но у городского коменданта — маленького толстого майора — не было ничего, кроме формуляров. Он бегал туда-сюда с красным лицом и видом большой ответственности. Он пытался выслушать всех. В действительности он не слушал никого.

— Моей батарее срочно требуются боеприпасы! В противном случае я снимаю с себя всякую ответственность!

Орудия этой батареи стояли брошенные возле шоссейной дороги. Их артиллеристы давно уже дрались за места в призрачном поезде. То, что в комендатуре никогда не было боеприпасов, было общеизвестно.

— Если моему дивизиону не дадут бензина, я вынужден буду взорвать машины!

Машины эти были только на бумаге. Груженные боевой техникой и запасом горючего на трое суток, они догорали в лесу. Командир дивизиона лично поджег свою штабную машину.

— Дайте мне, по крайней мере, вездеход, чтобы добраться до перевязочного пункта! Мне раненых надо вывозить!

Капитан медицинской службы на своем лимузине застрял в болоте. А вездеход требовался ему срочно для самого себя.

— Ходатайствую о письменном подтверждении, что мой батальон больше небоеспособен!

— Необходимо продовольствие!

— Нужны патроны!

— Срочно подкрепление…

— Сожалею, но без противотанковых средств невозможно…

— Снимаю с себя всякую ответственность!!!

— Снимаю ответственность!!!

— Ответственность!!!

Майор, ставший полчаса назад боевым комендантом Эмги, слышал эту фразу уже сотни раз. К этому подмешивался шум с улицы, гул русских истребителей, грохот зениток, телефонные звонки.

Штаб части противовоздушной обороны:

— Где проходит передний край?

Штаб корпуса:

— Боевой комендант Эмги наделяется всей полнотой полномочий!

Интендантское управление сухопутных войск:

— Назначьте ответственного за материальные запасы на тамошних складах!

Штаб дивизии:

— Срочно доложите обстановку!

Вот идиоты!

Офицер юстиции в чине полковника вынужден был просто гоняться за майором, бегавшим по помещениям, как белка в колесе. Такая атмосфера была ему хорошо знакома. Если его узнают (а его не могут не узнать!), его звание, которое не может не вызывать уважения, всех приведет в себя! Он еще дома в мирное время знал, как вели себя окружающие, увидев его: неуверенность, боязливое ожидание, украдкой бросаемые взгляды. Именно это чувствовал он, проходя через фойе дворца юстиции. Он, облаченный в мантию и возведенный в сан, самоуверенно вписанный в параграфы: господин прокурор. Подчиняющее приветствие стало мерой инстинкта самосохранения.

Все они приветствовали его. С удовлетворением он принял во внимание, что они едва заметно кланялись. Только унтер-офицер из полевой жандармерии остался прямым, как палка. Попытка служителя суда снискать немного общего уважения. В любом случае здесь царил порядок. Может быть, и снаружи все не так уж плохо. Все-таки чрезвычайные обстоятельства. В конечном счете именно поэтому он прибыл сюда. Наконец он заявил майору:

— Создайте мне, пожалуйста, в соответствии с приказом условия для проведения дознания!

В общем-то, он мог прямо приказать. За ним стоял штаб армии. Но с себе равными он никогда не преступал законов вежливости.

Майор, за все это время так и не разобравшийся в обстановке, вдруг понял, как ему отыграться и получить удовольствие:

— Я немедленно откомандирую собравшихся здесь офицеров для решения ваших задач.

Он посмотрел на полковника, как клоун на свое отражение в зеркале. И ждал улыбки, которая должна была появиться. Но улыбки почему-то не последовало.

— Эти господа свободны? — прозвучал озадачивающий вопрос.

— Разумеется! — У боевого коменданта тоже был юмор висельника. Если дураку из штаба армии понадобился цирк — вот вам, пожалуйста! Слова «боевой комендант» щекотали майору нос, как веселящий газ. «Делать нечего, — подумал он, икая. — Пусть собравшиеся дезертиры сидят заседателями на суде над отсутствующими дезертирами». Он выступил вперед, как герой в подштанниках.