Кольцо царя Соломона - Конрад Захариас Лоренц

Я взял большой аквариум – несколько более ярда в длину и около двух футов шириной. Внутри сосуда в противоположных концах его были поставлены два маленьких столика. Тяжелые камни, положенные поверх столов, не позволяли им всплывать. Затем я наполнил аквариум водой с таким расчетом, чтобы она доходила до уровня крышки стола, но не заливала ее. Сначала я не стал придвигать столы вплотную к стенкам аквариума из страха, что землеройки могут оказаться «пойманными» в глухом пространстве под столом и, не найдя выхода, утонут. Однако позже оказалось, что эта предосторожность была излишней. Куторы, которые в естественных условиях могут проплывать большие расстояния подо льдом, способны правильно ориентироваться и в гораздо более сложных ситуациях. Ящик с гнездом был установлен на одном из столов и снабжен скользящим ставнем, который позволял закрыть выход зверькам в те моменты, когда производилась чистка аквариума. По утрам, в часы генеральной уборки клеток, землеройки обычно находились в своем домике и мирно спали, так что эта процедура не причиняла им заметного беспокойства. Мне кажется, я вправе гордиться тем, что на основании одного только творческого воображения изобрел подходящее помещение для таких животных, в отношении которых ни один человек, не исключая меня самого, не имел ни малейшего предварительного опыта. Было особенно приятно, что описанная здесь «новинка» настолько оправдала себя, что позже я ни разу не изменил ни одной, даже самой незначительной детали.

Когда я впервые выпустил маленьких землероек в этот аквариум, они потратили массу времени на изучение крышки стола, на котором был установлен их гнездовой ящик. Кромка воды, казалось, обладала для них особой притягательной силой. Зверьки вновь и вновь подходили к краю стола, нюхали поверхность воды и словно ощупывали ее длинными, тонкими вибриссами[60], окружающими остроконечное рыльце наподобие ореола и представляющими не только наиболее важный осязательный орган, но и самый существенный из всех органов чувств. Подобно другим водным животным, куторы отличаются от наземных представителей своего класса прежде всего тем, что они совершенно не пользуются при подводной охоте органом обоняния, тогда как для большинства млекопитающих нос служит главным путеводным органом. Вибриссы кутор находятся в постоянном движении и тем самым напоминают антенны насекомых или пальцы слепого человека.

Каждые несколько минут землеройки прерывают тщательное обследование своего нового жилища и сломя голову несутся вспять под надежное укрытие ящика. Именно так вела бы себя мышь или другой мелкий грызун при сходных обстоятельствах. Приспособительная ценность подобного поведения вполне очевидна: животное время от времени удостоверяется, что оно не заблудилось и в любой момент может отступить в хорошо знакомое, безопасное место. Чрезвычайно забавное зрелище представляют собой эти толстые черные коротышки, когда они медленно продвигаются вперед, тщательно обнюхивая и ощупывая свой путь, и в следующий момент с молниеносной быстротой уносятся назад, в свой гнездовой ящик. Столь же забавно и то, что они не скрываются в свое убежище прямо через маленькую дверцу, как следовало бы ожидать, а вскакивают один за другим на крышку ящика. Только после этого, обнюхав его край, зверьки находят отверстие и соскальзывают в него почти кувырком, буквально вниз спинкой. После многократного повторения этого маневра землеройки уже могли найти отверстие и не ощупывая его край вибриссами. Они знали в точности, где находится дверца, и тем не менее в момент бегства продолжали вспрыгивать на крышку ящика. Куторы вскакивали на его край и немедленно прыгали в отверстие дверцы. Ни разу, сколько я ни наблюдал за своими питомцами, им не пришло в голову, что их привычный прыжок вверх и следующий за ним соскок совершенно излишни и что можно вбежать прямо в дверцу, минуя этот странный окольный путь. Вскоре мы еще услышим о господствующей роли традиционного пути в поведении водяных землероек.

Только на третий день куторы окончательно освоились с географией своего маленького прямоугольного островка; тогда самый крупный и наиболее предприимчивый из зверьков рискнул пуститься в плавание. Как это часто бывает не только у млекопитающих, но и у птиц, рептилий и рыб, роль лидера взял на себя большой, красиво окрашенный самец. Сначала он уселся на краю стола и, частично погрузившись в воду, бешено заработал передними лапками, в то время как задние еще продолжали цепляться за спасительную доску. Затем он соскользнул вниз, неожиданно перепугался и дико помчался вдоль поверхности воды, в точности как испуганный утенок. Выскочив из воды на противоположном конце аквариума, зверек уселся на край стола и начал возбужденно скрести задней лапой животик, совершенно так же, как это делают бобр или нутрия[61]. Потом он затих и несколько секунд сидел неподвижно. Снова направился к воде и, поколебавшись одно мгновение, нырнул. Сразу же погрузившись, зверек радостно поплыл под водой, то опускаясь ниже, то всплывая, быстро промчался около самого дна и наконец выскочил на воздух в том самом месте, откуда начал свое плавание.

Когда я впервые увидел плывущую кутору, меня более всего поразило одно явление, к которому я должен был быть готовым, но упустил это из виду: в момент погружения маленькое черно-белое существо становится совершенно серебряным. Подобно оперению уток и поганок, мех куторы остается под водой абсолютно сухим, потому что он удерживает в себе довольно толстый слой воздуха; в этом отношении наши землеройки совершенно не похожи на других водных млекопитающих – тюленей, выдр и бобров. У этих животных сухим остается только короткий пушистый подшерсток, тогда как поверхностные длинные волоски намокают – в результате зверь сохраняет под водой свою обычную окраску и выглядит мокрым, когда вылезает на сушу. Поскольку мне было известно, что мех куторы обладает особыми водонепроницаемыми свойствами, я должен был знать, что под водой он будет выглядеть точно так же, как пушистое брюшко жука-плавунца или водяного паука. И тем не менее удивительное, прозрачное, серебристое одеяние моих землероек явилось для меня одним из тех восхитительных сюрпризов, которые природа постоянно держит про запас для своих почитателей.

Только теперь, когда зверьки стали плавать, я заметил еще одну интересную деталь – наружная поверхность всех пяти пальцев и нижняя сторона хвоста оказались покрытыми бахромой из жестких прямых волосков. Это своего рода складные весла и складной руль. Пока животное находится на суше, волоски плотно прижаты и совершенно незаметны, но они распрямляются сразу же, как только зверек погружается в воду, и тем самым увеличивают полезную площадь гребущих лапок и хвоста.

Подобно пингвину, водяная землеройка выглядит неуклюжей и неловкой, пока находится на берегу, но как только входит в воду, немедленно становится олицетворением изящества и грации. Когда кутора разгуливает по земле, сильно выступающий живот делает ее пузатой и похожей на старую, объевшуюся таксу. Но под водой это торчащее брюхо гармонично уравновешивается линией спины – возникает прекрасный, симметричный, обтекаемый контур, который в сочетании с серебристой окраской животного и изяществом его движений являет собой зрелище чарующей красоты.