Счастье где-то рядом - Элен Алекс

Сквозь сон я все еще осознавала эту историю.

— И тогда парень кое-что придумал, — сказал он. — Он попытался проложить к ее сердцу невидимые дорожки и попытаться по этим дорожкам пойти навстречу к ней. Он стал писать ей письма. И среди сотен ответов он почувствовал ее ответ. И он понял, что нашел ее. И между их сердцами потянулись тонкие невидимые нити. А еще она пришла сама. К нему. В театр. Он совсем не ожидал, что она придет. Он растерялся. И ему пришлось сыграть роль.

Я почувствовала, что он осторожно взял меня на руки и куда-то понес. Он положил меня на кровать и сел рядом.

— У нее имя героини его любимого романа, — сказал он. — Он понимает ее мысли, может предчувствовать ее поступки. И у нее внешность девушки его мечты.

А потом он наклонился ко мне, убрал с моего лица волосы, легко и нежно поцеловал меня в лоб и сказал совсем тихо:

— Ты — мой необработанный алмаз. И ты — самое ценное, что я нашел в этом городе.

А потом он встал и ушел. Я слышала, как скрипнула большая кровать, прощаясь с ним. Но я не могла ни открыть глаза, ни произнести хоть слово.

Потому что параллели и меридианы, горячие лучи и теплые облака, ветра и дожди как обычно проходили через меня. Потому что где-то внутри меня жило и кипело осторожное и нежное, большое и таинственное чувство.

И потому что отныне я чувствовала, что счастье где-то совсем-совсем рядом. Только руку протяни.

Проснулась я только к обеду! Во второй раз в жизни проспав на работу!

Я вскочила с кровати и чуть не пропустила некое волшебство. Рядом со мной лежала тонкая серебристая полумаска.

Умопомрачительный запах одеколона был рассеян в воздухе. И все еще чувствовалось присутствие самого заколдованного принца, какой только мог встретиться на моем пути.

Я взяла тонкую серебристую полумаску и прижала ее к своему сердцу. Мне хотелось плакать и смеяться.

На работе миссис Ланг смотрела на меня как на инопланетянина, который прибыл на Землю случайно и не понимает, как нехорошо пренебрегать земными обязанностями. Но инопланетянину отныне было решительно все равно.

Потому что он знал, о чем по утрам поют птицы и шепчут деревья в ночной тиши. Слышал шепот соседних галактик и понимал их разговор. И все загадки мира были отныне у него в ладонях.

Вечером у Джессики просто не было слов. Она только качала головой, разглядывая, как я с аппетитом поглощаю огромный овощной сандвич и запиваю его молочным коктейлем. Конечно, я ведь сегодня без обеда осталась.

— Неужели ты опять сидела у него на коленях? — недоумевала Джессика.

— Должна же я была тоже куда-то присесть.

— Но там же еще была большая кровать, села бы туда!

Джессике как подруге было неудобно за мое поведение.

— Он себя неважно чувствовал, — сказала я.

— Это как? — недоверчиво спросила Джессика.

— Плохо видел, плохо слышал.

Джессика несколько раз раскрыла и закрыла рот, кипя от возмущения.

— А ничего нового он не мог придумать?

— Это и было новое, в прошлый раз он хорошо слышал, — сказала я.

— У меня слов нет! — сказала Джессика.

— Я вижу, — виновато сказала я.

— Ты обещала советоваться со мной, когда тебе что-то придет в голову!

— Но это пришло мне в голову в пять часов утра! — попыталась оправдаться я.

— Надо было позвонить и разбудить меня!

Я улыбнулась. Если бы Джессика увязалась со мной, в моей жизни не было бы этой утренней сказки.

— Но согласись, — не сдавалась Джессика, — это просто неприлично — сидеть на коленях у незнакомого человека!

— Ну. Мне кажется. Что мы с ним. Уже немножечко знакомы.

— Но не до такой степени, — возмущалась Джессика, — чтобы восседать у него на коленях, а потом еще вдобавок и заснуть на его плече!

— Согласна, — вздохнула я.

Джессика видела, что мне и так не по себе после всего, что происходило со мной в здании театра. Сейчас, на другой территории, когда с меня спадали чары, я и сама не могла понять, как со мной могли приключиться такие вещи, которые легко и запросто происходили в сумраке театра.

— Ну а о чем сказка-то была? — Джессика постаралась сменить тему.

Я надолго задумалась. Я не могла вспомнить.

— Ты что, правда ничего не помнишь? — безмерно удивилась Джессика.

— Но я же спала!

— Слушать надо было! Ты же сама хотела что-нибудь поподробнее узнать об этом человеке!

— Но я не привыкла в пять часов утра сказки слушать! — опять оправдывалась я.

— Невнимательная моя, — сказала Джессика, — а теперь мы с тобой даже этой сказки не знаем! И у нас, как обычно, ни одной зацепки нет!

— Ну почему же нет, — сказала я, — мое подсознание наверняка все внимательно выслушало. И когда-нибудь оно поделится с нами тем, что запомнило.

Джессика качала головой и смотрела на меня ну просто с восхищением.

А после бара я не пошла домой. Ноги сами привели меня к дому бабушки Урсулы.

И бабушка Урсула ничему не удивилась. Она усадила меня за стол, заварила чай и выложила на большое блюдо теплые пирожки.

Я осторожно взяла горячий чай и стала скрывать за его паром свои новые слезы. Бабушка Урсула терпеливо ждала моего откровенного рассказа.

И я, всласть наобжигавшись горячим чаем, начала этот рассказ.

— Три имени, — сказала я.

— Что три имени? — не поняла бабушка Урсула.

— Написать на запотевшем стекле хочется.

— Как? Сразу три?

Я кивнула.

— Да, — сказала я, — и еще одно про запас.

— Что-что? — сказала бабушка Урсула.

Ничто в нашей жизни не проходит бесследно. Все события, маленькие и большие, грустные и веселые, бередят наши души и постоянно изменяют нашу жизнь.

Даже если событие произошло много лет назад, его отпечаток навсегда остается во времени. И эхо его будет влиять на какие-то последующие события.

Причем это будет происходить даже с теми людьми, которые никак не были связаны, знакомы или близки. А уж с теми, кто что-то значил в жизни другого, эти отголоски могут сыграть какую-то совсем новую и удивительную роль.

— И какие это имена? — терпеливо спросила бабушка Урсула.

Я сделала еще пару спасительно-горячих глотков чая и ответила:

— Луи, A.M. и Рассел.

И стала терпеливо ждать, когда бабушка Урсула скажет: «Что-что?».