Мама Мальчишек. Уроки выживания среди мужчин - Ханна Эванс

С улыбкой вспоминаю недавний эпизод из жизни одной Мамы Мальчишек. Примостившись в местном бассейне на скамейке рядом с матерью и ее двумя маленькими сыновьями, я наблюдала за тем, как ее буйная парочка пыталась буквально задушить друг друга.

– Эй, помягче, – спокойно предостерегла мама с бортика.

– Но мы любим друг друга! – запротестовал старший братец.

Младший, медленно синея, не ответил.

– Хорошо, только любите не так энергично… и потерпите до дома, – сказала она, хладнокровно разнимая зверские объятия.

Альфа-самец слегка ослабил хватку, и краска вернулась на лицо бета-мальчика.

Мама Мальчишек повернулась ко мне, указывая на своего старшего сына:

– Ему только-только исполнилось четыре, слишком много тестостерона… как сказано в книжке Стива Биддалфа про мальчишек! – Улыбнулась и плавной походкой направилась к выходу.

Я понимающе кивнула ей вслед.

По собственному и чужому опыту (иногда очень печальному), а также из книг я знаю, что маленькие мальчики патологически запрограммированы на физические воздействия и причинение боли не только себе, но и тем, кого больше всех любят.

С момента, когда на четырехлетних мальчишек буквально обрушивается научно подтвержденный гормональный шторм, его обезумевшие жертвы пытаются в полной мере проявить свой XY-темперамент, в то время как взрослые отчаянно ищут каналы, в которые можно направить эту безудержную энергию. Вот и получается, что детские площадки, дошкольные учреждения и парки гудят от криков взрослых: «Не торопись / Вставай / Не дергайся / Сиди спокойно», а заряженные тестостероном мальчишки «играют» себе как ни в чем не бывало.

Между тем закаленная в боях Мама Мальчишек выше этого. Уж она-то знает, что в диком и дурацком мире ее сыновей медвежьи объятия – доказательство любви, избиения припасены для лучших друзей, а удар в пах подтверждает самые добрые чувства.

Я обобщаю опыт мужских персонажей английского фольклора. Неслучайно, рассуждаю я, Шалтай-Болтай свалился со стены, Джорджи-Порджи своей любвеобильностью доводил подружек до слез, а Джек упал так, что наверняка получил сотрясение мозга. Джилл, видимо, споткнулась уже потом, когда пыталась оказать первую помощь своему безбашенному братцу.

Что ж, вынуждена признать: шишки и синяки в жизни мальчишек – вещи хоть и малоприятные, но, увы, неизбежные. Лично у меня уже выработался практически полный иммунитет к ранам, ссадинам и фингалам.

– Что, парни, неужели сегодня никто не набил шишек? – удивляюсь я, когда мои сыновья подбегают ко мне после уроков.

Один за другим они качают головами. Затем Разумник / Бином / Непоседа (ненужное зачеркнуть) говорит:

– Ой, совсем забыл, – и лезет в портфель. – Это тебе!

И радостно вручает мне записку, что «был приложен лед, серьезных последствий не наблюдалось», а сам устремляется к своим приятелям, чудом избегая столкновения с ничего не подозревающим дедушкой и выпирающим из-под земли корнем старого дерева.

На планете Мамы Мальчишек мои сыновья и их приятели носят синяки с удовольствием и даже гордостью. С одной стороны, как бирки, вроде багажных: «Приглядывай за мной». С другой – синяки – чем больше и синее, тем лучше – становятся поводом уважать себя.

– А эти откуда взялись? – спрашиваю я старшего сына по вечерам, когда он раздевается в душе.

– Что? – Он вытягивает шею, пытаясь разглядеть, какие части его анатомии вызывают беспокойство мамы на этот раз. Ноги сплошь в темных пятнах с желтым отливом, как у пегого пони. – А… эти, – произносит он с оттенком гордости и недоумения. – Не знаю… может, это вчерашние, когда я наткнулся на стол, или с пятницы, когда споткнулся на лестнице. Хотя нет, в прошлый понедельник был футбол… я блокировал Тома. Да это ерунда, мне не больно!

Я качаю головой – что мне остается? – и тихо вздыхаю. Несмотря на выработавшуюся с годами стрессоустойчивость, я все равно внутренне сжимаюсь от непрошеного сопереживания.

Но если к синякам мои мальчишки относятся беспечно, то присутствие крови вызывает совсем другие эмоции и требует не только подлинного сострадания, а еще и серьезной обеспокоенности с моей стороны. При первой же капле красной жидкости казалось бы закаленные на ужастиках мини-супермены разыгрывают настоящую шекспировскую трагедию.

– Я умираю! – театрально вздыхают они при виде царапины.

– Не подходи, не трогай меня! – кричат они, пока я пытаюсь найти источник боли.

– Там КРОВЬ! – раздается вой, пока я обрабатываю их локоть/лоб/коленку условно чистой салфеткой, выявляя микроскопическую и далеко не смертельную рану на их вдруг ставшей гиперчувствительной коже.

Отправляясь вечером в кровать, они горестно вздыхают, будто готовые вот-вот простонать, как Отелло: «О горе мне!» – в надежде на порцию жалости и винограда. И страшно возмущаются, получив всего этого по минимуму.

Впрочем, недооценивать опасность кровотечений и ссадин не стоит. Поэтому в дополнение к беспроигрышному средству первой помощи в виде шоколадного мороженого у меня всегда под рукой целая аптечка. В сумке у меня наготове антисептики, бактерицидные пластыри, антигистаминные и жаропонижающие таблетки. А в голове – запас тактических уловок для отвлечения внимания истекающих кровью мальчишек («Я знаю, что у тебя вот-вот отвалится палец, но… посмотри, какая классная машина!»). И я никогда не выхожу из дома без аварийного запаса шоколадных батончиков.

Между тем Непоседа со своим гипсом демонстрирует чудеса доблести.

Когда цвет панциря приобретает темно-синий оттенок, а сморщенная кожа под ним начинает попахивать, я уже принимаюсь считать дни до того счастливого момента, когда ребенок снова сможет самостоятельно заправлять одеяло и надевать штаны. Мой врачебный такт потихоньку иссякает.

Удивительно, но волшебное исцеление (как это часто случается с умирающими от гриппа мужчинами, когда забрезжит перспектива встречи в пабе) происходит, когда мы приезжаем на каникулы к Бабушке.

Нашим мальчишкам очень повезло: у них есть два комплекта «активных» Бабушек и Дедушек.

Старики по отцовской линии посещают заключенных в тюрьме, занимаются греблей и ходят в пешие походы. Обретенная таким образом смесь криминала, тины и грязи делает их особенно привлекательными в глазах кровожадных внуков.

Те, что по материнской линии, заняты поисками окаменелостей и разведением животных; пьянящий запах риска и навоза нашей своре тоже нравится.

И вот в разгар каникул мы собираем вещи, надеваем сапоги и отправляемся к одной из двух принимающих пар бабушек и дедушек. Сегодня очередь «ископаемых фермеров».

После трех часов игры в «Угадай предмет» я поднимаю ручник и полной грудью вдыхаю хрустальный воздух Девона. Старшие мальчишки выпрыгивают из машины, а я поворачиваюсь, чтобы помочь своему младшему сыну, все еще инвалиду.