До свадьбы заживет - Наталья Александрова

Лолу передернуло.

Словно почувствовав ее взгляд, Антон повернулся и с ленивой хрипотцой в голосе проговорил:

– Ты чего сегодня какая-то не такая?

– Неважно, – огрызнулась Лола и, не давая ему развить эту тему, спросила: – Ларка твоя, которую ты по любому поводу вспоминаешь, она где работала?

– Ну вот, опять, – Антон осклабился, как ленивый, толстый, неопрятный сенбернар, – ревнуешь, пупсик? Да я ее уже месяца полтора не видел! Ну до чего же вы все ревнивые!

– Да отвяжись ты со своей ревностью! – отмахнулась Лола, медленно входя вслед за Антоном в комнату. – Я тебя серьезно, по делу спрашиваю: где твоя Ларка работала?

– Кофе варила в кафетерии, – обиженно надувшись, проговорил Антон, ненавязчиво приближаясь к постоянно разложенному дивану и игриво поглядывая на Лолу.

– В каком кафетерии, блин?! – разозлилась Лола. – Ты можешь толком ответить на простой вопрос: где она работала, в каком месте?

– Ну что ты сегодня такая нервная, – Антон демонстративно зевнул, – ну где, в кафетерии на Большой Морской, при этом… как его… при Союзе художников.

– Так! – с нажимом произнесла Лола и резко, сквозь зубы втянула воздух. – Точно? В кафетерии Союза художников?

– Ну точно, точно. А теперь – иди ко мне, солнышко, – Антон гостеприимно распахнул свои объятия, – ты разве по мне совсем не соскучилась?

– Ни капельки не соскучилась, – раздраженно ответила Лола, – а когда, ты говоришь, она пропала?

– Ну, в августе, – Антон оттопырил нижнюю губу и еще больше стал похож на толстого обиженного сенбернара, – а что ты все о ней расспрашиваешь? Зачем она тебе? Ты что, ревнуешь к ней, что ли? – В голосе его зазвучала надежда. – Да брось ты, я же тебе говорю – полтора месяца уже ее не видел!

– Я тебе сказала, – проговорила Лола, закипая, – ревность тут совершенно ни при чем. Дело у меня к ней! Где она живет – ты знаешь? Телефон ее знаешь? Девушка пропала, ты хоть поинтересовался, куда она делась?

– А мы что – не будем? – разочарованно спросил Антон, покосившись на разобранную постель.

– Не будем, не будем! – огрызнулась Лола. – Тебе самому-то не противно? Как ты живешь! Только и делаешь, что пьешь пиво, спишь и баб в постели меняешь! Жирное животное!

– До сих пор тебе почему-то нравилось, – выкрикнул Антон, наконец разозлившись, – и другим нравится! А если недовольна – чего же таскаешься ко мне каждый день? Проваливай!

– С превеликим удовольствием, – ответила Лола, подбоченившись, – только сначала скажи: адрес и телефон Ларки у тебя есть? Фамилию ее ты хоть знал?

– Есть, да толку-то, – Антон встал и пошел к шкафу, – такая же чокнутая, как ты. Пропала, и с концами. Ты говоришь – мне плевать, а я ей, между прочим, звонил.

– По хорошему кофе соскучился небось, – ехидно вставила Лола.

– Звоню, а трубку никто не берет, – Антон предпочел не уточнять. – Пришел к ней – дверь закрыта, паутиной заросла. Соседка-грымза высунула нос – любопытно, кто да что. Сказала, что ее уж месяц не видела. Вроде чемодан собрала и сбежала, а куда да зачем – ничего не сказала. Все вы, бабы, чокнутые. То на шею вешаетесь, то вожжа под хвост попала – и умотала черт-те куда! Вот все, что у меня от нее осталось. – Антон открыл шкаф и достал с нижней полки черную спортивную сумку. – Пиво в ней принесла, а сумку бросила – говорит, новую купила, а эта немодная. А у меня что – помойка, что ли? Будешь уходить – захвати с собой, по дороге выбросишь.

– Я тебе не домработница! – огрызнулась Лола, но сумку взяла. – Так ты скажешь ее адрес и фамилию? Фамилия есть у нее или нет?

– Адрес и телефон – вот он, – обиженно протянул Антон, – а фамилия… как это… что-то такое… не то тина, не то ил… не то водоросли, что-то болотное, в общем.

– О господи! – теряя терпение, крикнула Лола. – У тебя еще и склероз к тому же! Живо вспоминай, а то как тресну!

– Что это ты себе позволяешь в моем собственном доме? – заорал Антон. – Треснет она! И вовсе у меня не склероз, я все помню, фамилия Ларкина – Куликова.

– Болотное, – фыркнула Лола.

– А что? «Каждый кулик свое болото хвалит…», у самой у тебя склероз! Ну, короче, не надумала? – Антон раздраженно окинул Лолу взглядом и покосился на кровать.

– Не надумала и не надумаю! – отрезала Лола. – А тебе советую изменить свой образ жизни! Не случайно у тебя фирма прогорает, аренду заплатить нечем – ты сам только из пивной в постель, а бабы твои чокнутые целый день из-за тебя грызутся, отношения выясняют… Ты мужчина или кто?!

– Я?! – изумленно переспросил Антон, растерянно взглянув на свое отражение в зеркальной дверце платяного шкафа. – Если я не мужчина, то кто же я тогда?

– Козел, – презрительно выкрикнула Лола и, вылетев из квартиры, как пробка из бутылки теплого шампанского, с грохотом захлопнула за собой дверь.

Последнее слово осталось-таки за ней.

Она спускалась по лестнице, размышляя об услышанном. Лариса Куликова работала в кафетерии Союза художников. Она пропала в августе, срочно собравшись и не оставив никакого адреса. След снова оборвался. Пропала, ничего не оставив… Ничего, кроме этой дурацкой сумки, – Лола покосилась на спортивную сумку, которую Антон всучил ей напоследок, и огляделась в поисках мусорного ведра, чтобы выкинуть ее. Однако совершенно машинально она проверила многочисленные карманы перед тем, как швырнуть сумку в урну.

В карманах оказалось много всякой дряни – обертки от жевательной резинки и мороженого, сломанная заколка для волос, полупустая упаковка таблеток от головной боли, выигрышная пробка от бутылки пепси, тюбик использованной губной помады, грязный комочек носового платка…

Лола разочарованно вздохнула и хотела уже расстаться с сумкой, как вдруг в последнем плоском кармашке обнаружила проездной билет Витебской железной дороги. Билет был старый, за июнь месяц, иначе бы его не забыли в сумке, выписан на имя Куликовой Ларисы Анатольевны, в графе «станция назначения» от руки было вписано «Новозайцево». Имелась в сумке и фотография – кудрявая, довольно пышная блондинка сурово смотрела на Лолу с билета, как смотрят все люди с фотографий на документах.

Лола выгребла всю дрянь из сумки, оставила только тюбик помады – очень темной для блондинки, а саму сумку решила на всякий случай не выбрасывать, а предъявить Маркизу. После этого она, приободрившись, зашагала по улице к ближайшей станции метро – теперь у нее было что сообщить компаньону.

Не прошла она и одного квартала, как обостренное чувство опасности подсказало Лоле, что ее пасут. Без всяких ухищрений она выяснила, что следят за ней из вишневого «Опеля», который медленно движется по тротуару. «Опель» имел затененные стекла, так что видно было только водителя, но Лола не сомневалась, что в автомобиле минимум двое.

«Однако и наглецы же! – поразилась она. – Совершенно не скрываются! Надо думать, это люди Вольфа, в противном случае другие были бы более осторожны. А эти, верно, думают, что мы делаем одно общее дело, и поэтому ведут себя так нагло…»