Срединный пилотаж - Баян Ширянов

Чевеид Снатайко подергал дверь в туалет. Та оказалась заперта изнутри.

Выход был один… втрескаться, снова впасть в неадекватность и уже в этом состоянии, имея возможность в неадекватной адекватности общаться с адекватной неадекватностью девки, выебать ее.

Чтобы крейзанутой было удобнее на толчке, Чевеид Снатайко зажег в сортире свет и пошел ставиться. Но это ему не удалось. За час ковыряния в веняках, он так ни разу и не поимел контроля… Замучавшись, он решил сделать перерыв. Вышел в коридор, глянул на все еще спящую матушку, и… Открыл дверь в туалет!

Девка сидела внутри и глядела на Чевеида Снатайко воловьими, все понимающими глазами. Чевеид Снатайко схватил ее за руку и потащил к себе в комнату.

– Ты с моей матушкой не разговаривала? – Спросил он на всякий случай, плотно притворяя за собой дверь.

– Нет. Я говорила только с ними…

– С кем «с ними»?

– Ну… С ними… Теми, что за нами следят. Они украли моего мальчика. Он родился 8 лет назад и теперь ему 14 лет. Он совсем взрослый и все понимает. Он любит свою маму…

– Тиха! – Рявкнул Чевеид Снатайко.

Деваха покорно замолкла.

– Садись на кровать и жди! – Приказал Чевеид Снатайко.

Крейзанутая выполнила требуемое, а Чевеид Снатайко, продолжил попытки втрескаться.

– Мне солнце мешает. – Пожаловалась вдруг телка.

Чевеид Снатайко чуть не взвыл… он только-только нащупал, казалось, понтовую веревку и тут… Он вскочил, нашел солнечные очки и протянул их девке…

– На. И чтоб тихо! Понятно?

– Так ты тоже с ними? – Разочарованно протянула сумасшедшая.

– Нет. Я – сам по себе. – Огрызнулся Чевеид Снатайко и возобновил ковыряние.

– Мне надо помыться. – Сообщила вскоре деваха.

– Иди. Где ванная – ты знаешь!

Крейзи герл ушла. Через полтора часа Чевеид Снатайко вспомнил две вещи. Одной из них было то, что в доме нет горячей воды. А второй – что девица моется уже как-то слишком долго…

Дверь в ванную оказалась раскрытой. Там, внутри, в ледяной воде спала телка. Кран бил на полную мощность, вода давно переливалась через край, и на полу уже стояла громадная лужа. Мало того, сарафан девки оказался постиран… Или просто вымочен… , он висел над головой незнакомки, и вода с него капала ей на мокрые волосы. Рядом висели ее трусы.

– Вылезай!.. – Яростно запищал Чевеид Снатайко.

Девица медленно открыла глаза и послушно поднялась из ванны. Провожая ее взглядом, капающую и босую, Чевеид Снатайко вдруг воззрился на ее жопу. Жопа оказалась покрыта коричневой говняной коркой. Как она не растворилась и не отмокла в воде – для Чевеида Снатайко осталось полнейшей загадкой. И моментально возникла дикая дилемма… то ли бежать и спасать свою простынь от засраной жопы крейзанутой, то ли немедленно вычерпывать воду, дабы не протечь к соседям. Социальные условности взяли верх.

Через добрую четверть часа, наведя в ванной относительный блезир, Чевеид Снатайко, весь пылающий ненавистью, ворвался в свою комнату, готовый растерзать сумасшедшую.

– Я есть хочу. – По-детски улыбаясь встретила она его…

– Бля! – Выплюнул Чевеид Снатайко, помчался на кухню, сварганил два бутерброда, налил холодного чая и, обрядив незнакомку в свой халат, повел ее на кухню.

– Жри!

Деваха, обнаружив еду минуту молча на нее смотрела, потом вырвала руку и пошла обратно. Устроившись на кровати она принялась перебирать коллекцию визиток Чевеида Снатайко, негромко при этом бубня…

– Шестьдесят восемь, тридцать шесть, восемьсот четыре. Иванов Владимир Иванович. Врач психиатр. Он ушел от них. Церковь Сайентологии хочет забрать его работу, но он справится. Он выйдет на новый виток познания.

Девятьсот тринадцать. Четыреста шесть. Три. Мумин Шакиров. Журналист. Он следит за мной. Он торгует героином и шпионит в пользу МИ-5. Скоро его убьют.

Триста семнадцать. Семьсот семь. Тридцать четыре. Семьдесят два. Мулдашев Эрнст. Уфа – страшный город. Там людей убивают новым излучением. Мулдашев делает глаза людям, которые убивают…

Чевеид Снатайко, все еще не втресканый, лихорадочно искал вену, почти не обращая внимания на треп телки. Но, в какой-то момент, он с изумлением отложил баян и вслушался.

– Сто пятьдесят. Семьсот девяносто один. Два. Олег Текучая. Художник. За ним следят. Он это знает. Он прикидывается, и умело прикидывается. Но в его мастерской на Староконюшенном масса подслушивающей аппаратуры, которая ловит его мысли и передает их в пятое отделение… Но он их обманет…

Чевеид Снатайко охуел. Иначе не скажешь. Он точно помнил, что на визитке Олега не было адреса его мастерской. Да и откуда этой девке знать, что на Арбате есть 5-е отделение милиции, с которым у Текучая постоянно возникали разные сложности?

Решив после вмазки детально разобраться с феноменом ясновидения у сумасшедших, Чевеид Снатайко вновь взял машину и, уже навострив уши и память, приготовился слушать. Но девка, супротив ожиданий торчка, вдруг умолкла и, сладко потянувшись, пошла куда-то. Судя по производимым ею звукам – на кухню.

Вздохнув, Чевеид Снатайко возобновил попытки втрескаться.

Прошел еще час.

Чевеиду Снатайко втрескаться все еще не удалось, как вдруг в комнату ввалилась его матушка со словами…

– Что это такое?!

– Что? – Невинно спросил Чевеид Снатайко, пряча движок.

– Что эта женщина делает на кухне?

– Завтракает. – Уверенный в своей правоте ответил Чевеид Снатайко.

– Да??? – Удивилась матушка Чевеида Снатайко. – А, может, ты сам посмотришь, КАК она завтракает?

Поняв, что случилось нечто некайфовое, Чевеид Снатайко ломанулся на кухню.

Зрелище, представшее его взору, описанию не поддавалось. Но я, совершив героический подвиг, сподоблюсь его произвести.

Мордой в стол спала сумасшедшая. Вокруг ее головы, на столе нимбом лежали яблоки. Каждое из них было надкусано или выкушено с красной стороны. Рядом обретался почти порожний пакет кефира. Он лежал на боку и вязкая белая масса из него образовывала лужу, в которой купались яблоки и мокрый хайер девахи. Чуть поодаль лежала колбаса. Ломоть, сантиметра четыре толщиной, превратился в подобие фирменного знака «Мерседеса». У него были выедены три куска… Под колбасой виднелось то, что осталось от

сыра. Сыр, нарезанный такими тончайшими ломтиками, что походил на перфорированную папиросную бумагу, образовывал подобие собранного пазла на доброй трети стола. Про кости от курицы, порожнюю коробку «Вишни в коньяке», приготовленной на матушкин день рождения, обертки от конфет и печенья, говорить уж и не приходится. В общей сложности сожранной оказалась ровно половина продуктов холодильника и не только.