Неучтенный фактор - Сергей Калашников

А пока в тепле у камина с толстыми книгами Ветка чувствует себя замечательно. В ее представления об Акрамине добавляются все новые и новые детали. Вот, например: акраминцы никогда не принимают угощения и не угощают сами. Это по поводу заключения торговых сделок. Бумаги подписаны – и делу конец. Иноземные купцы нередко устраивают совместные попойки, но местные приказчики на них не бывают.

Или такой момент. Один китанский торговец отметил, что почти всегда в свой следующий приезд на любом месте в Акрамине он не заставал тех людей, с которыми имел дело в прошлый раз. Меняются приказчики и официанты, ремесленники и грузчики. Он однажды из-за болезни задержался на пару месяцев, так за это время половина работников на постоялом дворе куда-то пропала, но на их местах появились другие.

Приказчики в здешних лавках смело заключают сделки от лица хозяина, но сам хозяин никогда не показывается. Относят готовые документы куда-то, а потом возвращают подписанными. Но все по-честному. В общем, впечатление чего-то странного только крепло в ней. Однако с господином Малвицем она своих открытий не обсуждала. Догадки – это не факты. Не ощущениями же делиться с полномочным послом. И потом она сильно надеялась на то, что интерес к ее персоне, возможно, приведет к еще каким-то событиям. Каким?

* * *

Ноябрь в этих местах покруче, чем самый разгар зимы на Бесплодных Островах. Ветер затих, облака рассеялись, выглянуло солнышко. И стало холодно. Под ногами теперь не чавкало, а похрустывало. В сарае, где Ветка дважды в день серьезно разминалась, стало свежо, так что окатывание холодной водой после упражнений пришлось отменить. Закалка – это, конечно, важно, но простывать ни к чему.

Обтерлась у себя в комнате мягкой тряпицей, смоченной теплой водой. Одеваться к завтраку рановато, до рассвета еще почти час. Решила проверить доспехи и оружие. Давно их не пересматривала. А ведь, судя по всему, вот-вот должно состояться нападение имперцев. Надо быть наготове.

Белье из мягкой байки плотно облегло тело, защитив его от шершавости кожаных стеганых штанов и куртки. Высокие сапоги, поверх них стальные щитки – поножи. Панцирь тяжеловат, но сделан на совесть. Кстати, акраминской работы. Налокотник на правую руку. На левую – щит. Формой он похож на налокотник, но заметно шире, прочнее. Между ним и рукой проложена продолговатая подушка, чтобы смягчить удары. С внутренней стороны закреплены два метательных ножа. На поясе справа матросский нож, слева на перевязи – кортик – короткий абордажный палаш с крестовиной и чашкой. За спиной колчан с короткими оперенными дротиками – это самая сильная часть ее снаряжения. Наконец толстый вязаный подшлемник и шлем с ременной чашей для головы. Опустила забрало и придирчиво осмотрела себя в зеркале. Попрыгала. Все на местах, удобно, ладно. И вдруг – набат.

Тревожный сигнал во всех землях звучит одинаково. И означает одно и то же. Тем, кто способен – брать оружие и бежать к месту сбора. Остальным – укрываться. Ветка рванула в порт. На площади ратуши кто-то крикнул ей:

– В Канатный проход!

В Канатный, так в Канатный. Десятка два бойцов уже там. Толпились точно посередке, помогая друг другу прилаживать амуницию. Один, выглядывая из-за угла, выходящего к пирсам, сообщал:

– Двое сели на камни. В проходе одного потопили, разломился от удара. Четыре заходят между пирсами.

Ветку хлопнули по плечу.

– В пятый ряд становись на правый фланг.

Пока вслушивалась, толпа превратилась в строй. Две передние шеренги с большими прямоугольными щитами и копьями перегородили проход. За ними еще две шеренги со щитами поменьше, тоже с копьями. В пятой и шестой – лучники. В основном женщины. И еще две шеренги с большими щитами лицом назад. Над головой захлопали ставни. Подняла взгляд – арбалетчики готовят позиции.

Звон стали донесся справа. В Смоляном проезде уже схлестнулись. Парень от угла рванул к строю.

– С двух ладей к нам идут. Строятся.

Едва он занял место в боевом порядке, в переулок влетел десяток окольчуженных интанцев. Затенькали тетивы арбалетов над головой, и, не добежав до строя защитников, атакующие попадали. Прозвучала непонятная команда, все вокруг вскинули щиты, сомкнув их над головами. Ветку за локоть затащили под образовавшийся навес, о который застучали стрелы. Потом показалась сомкнутая стена интанцев, ударивших в лоб строя с разбега. Все скомкалось, сломалось. Слева прошло острие копья, а вслед за ним – падающий воин, которого, видимо, подсек кто-то из передних рядов. Ветка его заколола и, присев, увернулась от страшного косого удара секиры. Успела кольнуть в корпус и тут же перепрыгнула подсекающий слева клинок. Попала кромкой щита в голову бьющего и заслонилась кортиком от летящего в нее лезвия боевого топора. Удержала удар, но саму ее ринуло влево так, что пришлось кувыркнуться. Тут же чей-то щит прикрыл ее от копья и дал секунду, чтобы осмотреться. Перехватив кортик левой рукой, метнула нож в голову здоровяка, что прорубался справа, и тут же всадила один за другим три дротика в других интанцев, чьи действия представлялись слишком активными. Скосила взгляд и поняла, что вокруг нее возник островок обороны. Щиты уже сомкнуты, оружие изготовлено, ждут команды. Ее команды.

– Равнять ряд! Вперед!

Ударили во фланг группы интанцев, прижавших к стене нескольких акраминцев. Опрокинули. Остановились, снова сомкнулись, ударили. За спинами зазвенели тетивы луков. Девушки-лучницы получили достаточно места и в упор уложили еще с полдюжины врагов. Двоих закололи копьями, и все кончилось.

Ветка быстро выстроила две сплошные шеренги лицами в разные стороны. Открылись двери в стенах, и в них занесли раненых. Своих. Интанцев просто добили. Арбалетчик из окна второго этажа сообщил, что в их проход нацеливается отряд еще с одной ладьи. Перевела шеренгу из тыла во фронт, и тут новая атака.

Натиск оказался не таким бурным, как первый раз, тела погибших не дали атакующим разогнаться, и передние ряды устояли, не сломав строя. Медленно отступали, отбиваясь, пока арбалетчики из окон сверху не перестреляли нападавших.

Едва отбились, атака с тыла. Один из интанских отрядов пробился через соседний проход. Неразбериха, свалка. Ветка потеряла управление и рубилась, как все. Кортик давно потерялся, и она орудовала подобранным переломленным пополам двуручным мечом. И снова исход решили арбалетчики.

И, почти без перерыва, фронтальная атака. Память и разум уже не работали. Ярость и упорство – все, что она ощущала. Только поняла, что снова отбились, и провал сознания.

Очнулась. Тесно, темно, слева пробивается свет. Попробовала шевельнуться и почувствовала, как стало легче. Стащив с нее недвижное тело, ее перевернули на спину, расстегнули и сняли с головы шлем. Осмотрелась. Она в том же узком Канатном проходе сидит спиной к стене. Ей дают напиться, помогают встать. Цела, только вся как ватная, и в ушах звенит. Кругом свои. Вернее, акраминцы. Впрочем, сегодня они и есть свои. Относят раненых в дверь лавки напротив, оттаскивают убитых. Справа, со стороны причалов доносится звон стали. Там рубятся.