Эпоха потрясений. Проблемы и перспективы мировой финансовой системы - Алан Гринспен

Несмотря на значимость происходящих перемен, они не воспринимались как заслуга президента Картера. Причиной был сам президент, вернее, его политический стиль, В отличие от Рейгана, который умел с большой помпой преподносить успешные начинания, Картер выглядел нерешительным и идущим на поводу у обстоятельств. Любое его нововзедение казалось вынужденной мерой, необходимой просто потому, что другого выхода нет.

К тому же ситуация в экономике развивалась не в пользу Картера. Около года его администрация пожинала плоды экономического подъема, начавшегося при президенте Форде. Затем рост замедлился, а инфляция вновь начала расти угрожающими темпами. Это сильно осложняло переговоры о размере заработной платы и принятие инвестиционных решений. Негативные процессы в США сказывались и на мировой экономике, так как многие страны зависели от устойчивости курса доллара, а доллар падал. На протяжении 1978 года инфляция демонстрировала скачкообразный рост — с 6,8% в начале года до 7,4% в июне и 9% в декабре. В январе 1979-го исламские фундаменталисты свергли шаха в Иране, что послужило толчком к развитию второго нефтяного кризиса. Государство взяло под контроль цены на бензин, и летом на автозаправках появились длинные очереди. Экономика начала сползать в очередной кризис, а темпы инфляции вновь стали двузначными и к осени достигли 1 2%.

Нельзя сказать, что Картер не пытался изменить ситуацию. Его администрация разработала не меньше семи экономических программ. Но ни одна из них не была достаточно эффективной для того, чтобы предотвратить стремительное нарастание кризиса. Из разговоров с друзьями и знакомыми, работавшими в аппарате президента, мне стала понятна суть проблемы. Картер хотел угадить и нашим, и вашим. Он предлагал новые социальные программы и одновременно пытался сократить дефицит бюджета, стремился уменьшить безработицу и одновременно снизить инфляцию. Среди этих во многом взаимоисключающих задач наиболее важной для обеспечения долгосрочного роста была борьба с инфляцией. К сожалению, в годы правления Картера этой проблеме не уделяли того внимания, какого она заслуживала. Именно об этом говорил анализ ситуации, который я представил газете The New York Times в начале 1980 года. В качестве противопоставления я напомнил, какую позицию в этом вопросе занимал президент Форд: «В целом наша экономическая политика сводилась к следующему: пока мы не сократим инфляцию до минимума, ничем другим заниматься не станем».

Федеральная резервная система, формально не зависящая от Белого дома, как зеркало отражала в своих действиях нерешительность Картера. Мой старый наставник Артур Бернс и его преемник Билл Миллер изо всех сил пытались сформировать такую денежно-кредитную политику, которая удовлетворила бы противоречивые потребности экономики. С одной стороны, они не хотели делать кредиты слишком доступными, чтобы не подхлестнуть инфляцию. С другой стороны, им не хотелось превращать их в недоступные, чтобы не подтолкнуть экономику к спаду. С моей точки зрения, такой политики попросту не существовало в природе.

Но я был в меньшинстве. Люди в основной массе не осознавали до конца угрозу, которую представляла инфляция для экономики. В Вашингтоне сложилось мнение, что поскольку снизить инфляцию без увеличения безработицы невозможно, то овчинка выделки не стоит.

Нашлись и такие (как среди правых, так и среди левых), которые начали утверждать, что инфляция в пределах, скажем, 6% в год вполне допустима. Тогда, говорили они. нужно просто индексировать заработную плату, как это делается в Бразилии. В качестве отступления замечу, что в конечном итоге Бразилия пришла к полному экономическому развалу на фоне годовой инфляции в 5000% — результат очевидный для любого грамотного экономиста. Так или иначе, это благодушное настроение проникло даже на Уолл-стрит. Ярче всего оно проявилось на долговом рынке, которому пресса уделяет намного меньше внимания, чем его шумному родственнику, фондовому рынку, хотя по объему долговой рынок крупнее[8]. Процентные ставки по десятилетним казначейским облигациям (один из наилучших индикаторов долгосрочных инфляционных ожиданий инвесторов) стабильно росли вплоть до лета 1979 года, однако в целом по сравнению с 1975 годом они увеличились несущественно. Это означало, что инвесторы по прежнему не сомневались в инфляционной устойчивости американской экономики и надеялись, что возникшие проблемы постепенно исчезнут сами собой.

Лишь внезапно появившиеся очереди за бензином вывели страну из оцепенения. Переход власти в Иране в руки религиозных деятелей и последовавшая за этим ирано-иракская война привели к тому, что объемы нефтедобычи упали на несколько миллионов баррелей в сутки. Возникший дефицит нефти вызвал цепную реакцию. Цены на нефть взметнулись вверх, увлекая за собой показатели инфляции. Нестабильность усугублялась еще и тем, что рост цен привел к увеличению притока нефтедолларов в банки. В конце концов галопирующая инфляция вынудила президента вмешаться 8 ситуацию. В июле 1979 года Картер произвел ряд перестановок в правительстве и назначил председателем ФРС Пола Волкера. За годы, прошедшие с момента нашей первой встречи, Пол из свежеиспеченного выпускника Принстона поднялся до президента Федерального резервного банка Нью-Йорка, который занимает ведущее положение в ФРС. Как выяснилось впоследствии, до назначения Волкера на пост председателя Картер вообще не знал о существовании этого человека. Кандидатуру Пола предложили Дэвид Рокфеллер и банкир с Уолл-стрит Роберт Руса, которые убедили президента в том, что именно Волкер способен унять волну беспокойства в финансовом мире. Пол безошибочно уловил общее мрачное настроение, выразив его во время церемонии приведения к присяге следующими словами: «Мы столкнулись с трудностями, которые до сих пор еще не встречались в нашей практике. У нас больше нет эйфории пятнадцатилетней давности, когда мы возомнили, что знаем ответы на все вопросы, касающиеся управления экономикой».

Волкер не был моим близким другом. Ростом под два метра, с неизменной сигарой в зубах, он производил яркое впечатление, однако в беседе чаще всего оставался замкнутым и погруженным в себя. Волкер не играл в теннис и гольф, а предпочитал прогулки в одиночестве и любил посидеть с удочкой. Для меня он всегда оставался человеком-загадкой. Умение не раскрывать свои карты - сильная сторона руководителя центрального банка, сильным был и характер Пола, скрывавшийся под экстравагантной внешностью. Проработав практически всю жизнь на государственной службе. он не скопил богатства. На протяжении тех лет, которые Волкер провел на посту председателя ФРС, его семья жила в своем доме а пригороде Нью-Йорка. В Вашингтоне у него не было ничего, кроме небольшой квартирки, куда он пригласил меня однажды в начале 1980-х, чтобы обсудить долговой кризис в Мексике. Там повсюду валялись кучи старых газет и вообще царил беспорядок, характерный для жилища холостяка,

С момента приведения к присяге Волкер знал, что его задача — «убить дракона инфляции» (как он сам позднее выразился). Времени на подготовку у него оказалось очень мало. Не прошло и двух месяцев после назначения Волкера на должность главы ФРС, как разразился кризис: по всему миру инвесторы начали избавляться от долгосрочных облигаций. Двадцать третьего октября ставки по десятилетним казначейским облигациям подскочили почти до 11%. Внезапно инвесторы осознали, что инфляционная спираль, раскручиваемая растущими ценами на нефть, способна вызвать крах международной торговли, мировой экономический кризис и бог знает что еще. Все началось, когда Волкер находился в Белграде на конференции МВФ, где он должен был выступать. Ему пришлось прервать поездку (так же поступил и я годы спустя, когда в «черный понедельник» 1987-го рухнул фондовый рынок) и вернуться в США, где в субботу утром он провел экстренное совещание Федерального комитета по операциям на открытом рынке.