Вторая мировая война - Энтони Бивор

И хотя Берлин был почти полностью окружен, опасения Сталина все еще действовали на следователей 7-го управления НКВД. Всех захваченных старших немецких офицеров спрашивали о том, что им известно о планах американцев соединиться с вермахтом и попытаться вытеснить советские войска из Берлина. Сталин требовал, чтобы Жуков немедленно завершил окружение Берлина, используя полностью надуманную угрозу. «Из-за того, что вы медленно продвигаетесь, – сообщалось в радиограмме, – союзники уже подходят к Берлину и скоро его возьмут». Жуков также был заинтересован и в том, чтобы блокировать продвижение в город Конева. Он отправил 1-ю гвардейскую танковую армию Катукова и 8-ю гвардейскую армию Чуйкова в обход еще дальше на юго-запад.

Одна из головных танковых колон Конева была замечена на подходе к Цоссену. Генералу Кребсу доложили, что отряд бронемашин, отвечающий за оборону штаба, полностью уничтожен в неравном бою с танками Т-34. Он позвонил в рейхсканцелярию, но Гитлер запретил им отступать. Кребс и офицеры его штаба уже начали размышлять о том, что собой представляют советские лагеря для военнопленных, но плена им удалось избежать – только потому, что у советских танков закончилось горючее за несколько километров до штаба. В следующий раз, когда они позвонили в Берлин, им было разрешено эвакуироваться, и они уехали с колонной грузовиков.

Ожидая прихода Красной Армии, берлинцы готовились встретить завоевателей по-разному – с улыбками или заламывая руки. В отеле «Адлон» персонал и посетители прислушивались к разрывам артиллерийских снарядов. «В ресторане, – писал норвежский журналист, – немногочисленные гости были поражены готовностью официантов лить вино рекой». Они хотели, чтобы ничего не досталось русским. Только отцы семейств, уходя с отрядами фольксштурма, думали о судьбе своих родных. «Все кончено, дитя мое, – говорил один из них своей дочери, вручая ей свой пистолет. – Обещай мне, что как только придут русские, ты застрелишься». Он поцеловал ее и ушел. Другие убивали своих жен и детей, а потом совершали самоубийство.

Город был разделен на восемь секторов, где Ландвер-канал на юге и река Шпрее на севере от центра образовывали последнюю линию немецкой обороны. Только LVIтанковый корпус Вейдлинга из состава Девятой армии смог прийти на помощь гарнизону города, который после этого стал насчитывать 80 тыс. человек. CIкорпус вермахта отошел на север от города. Остальные части немецкой армии, включая XII танковый корпус СС и Vгорно-стрелковый корпус СС, пробивались через позиции войск Конева в лесах к югу от Берлина. Конев послал вперед 3-ю и 4-ю гвардейские танковые армии и торопил общевойсковые армии, чтобы покончить с остатками сил генерала Буссе. Хотя эти немецкие войска и представляли собой абсолютно дезорганизованную массу, перемешанную с беженцами, было совершенно ясно, что они будут отчаянно пробиваться к Эльбе, чтобы избежать советского плена.

Не зная положения и предаваясь фантазиям, Гитлер приказывал Девятой армии удерживать свои позиции на фронте, проходившем по Одеру. Он обвинял люфтваффе в бездействии и грозил начальнику штаба люфтваффе генералу авиации Карлу Коллеру расстрелом. Вспомнив, что у Хайнрици был резерв, III корпус СС, Гитлер соединился по телефону с обергруппенфюрером Штайнером, командиром корпуса. Он приказал ему начать контрнаступление против Первого Белорусского фронта на северном фланге. «Вы увидите, что русские потерпят самое сокрушительное поражение в своей истории у ворот Берлина. Категорически запрещено отступать на запад. Офицеры, которые не подчинятся этому приказу безусловно, должны быть арестованы и расстреляны на месте. Вы, Штайнер, головой отвечаете за исполнение моего приказа». Штайнер онемел от изумления. III корпус СС, который послал практически все свои силы в помощь Девятой армии, имел в своем распоряжении всего несколько батальонов. Оправившись от шока, Штайнер позвонил и напомнил генералу Кребсу о том, какой в действительности была ситуация, но Кребс повторил приказ и сказал, что не может поговорить с фюрером, так как он занят.

Нежелание Гитлера принимать реальность беспокоило окружающих все больше, поскольку он уже знал, что группа армий фельдмаршала Моделя численностью в 325 тыс. человек в Рурском котле сдалась. Сам Модель ушел в лес и застрелился, как и подобало нацистскому фельдмаршалу. В Северной Германии английская 7-я танковая дивизия подходила к Гамбургу, а 11-я танковая дивизия быстро продвигалась к Любеку на побережье Балтийского моря. Это соответствовало секретной инструкции Черчилля фельдмаршалу Монтгомери, данной тремя днями ранее, и должно было предотвратить захват Дании частями Красной Армии. Первая французская армия вошла в Штутгарт, где ее североафриканские войска стали мародерствовать и насиловать местное население.

22 апреля Гиммлер тайно встретился в Любеке с графом Фольке Бернадоттом из шведского Красного Креста. Он просил его передать западным союзникам свое предложение вступить в переговоры с англо-американцами о капитуляции вермахта на западе. В качестве знака доброй воли обещал переправить 7 тыс. пленниц из Равенсбрюка в Швецию, но поскольку почти все они уже были отправлены пешком на запад, это прозвучало не очень убедительно. Как только Черчилль услышал о попытках Гиммлера вступить в переговоры, он проинформировал Кремль. Этим он хотел избежать очередной ссоры со Сталиным, как уже произошло после прерванных переговоров об Италии с обергруппенфюрером СС Вольфом.

Гитлера лихорадило от нетерпения в ожидании новостей о наступлении Штайнера. Но когда Гитлер наконец узнал, что «Армейское подразделение Штайнер», как он его упорно называл, провалило наступление, он начал подозревать в измене и СС. Во время дневного совещания он злобно визжал и орал, а потом, всхлипывая, рухнул на стул. Впервые он открыто сказал, что война проиграна. Свита пыталась убедить его отправиться в Баварию, но он настаивал на том, что останется в Берлине и застрелится. Он был слишком слаб, чтобы бороться. Геббельс подошел к нему, чтобы успокоить, но ничего не сделал, чтобы уговорить его уехать. Министр пропаганды решил, что останется с фюрером до конца, чтобы создать легенду о нацизме для будущего. Как и фюрер, мысливший кинематографическими категориями, Геббельс считал, что их смерть при падении Берлина будет более драматичной, чем в тихом и уединенном Бергхофе.

Гитлер вышел вновь, ободренный беседой с Геббельсом. Он ухватился за предложение Йодля вернуть для организации контрнаступления Двенадцатую армию генерала Венка, сражавшуюся с американцами на Эльбе. Это был абсолютно безнадежный план. Двенадцатая армия была слишком слаба для проведения такой операции, а окружение Берлина советскими войсками фактически завершено. Подполковник Ульрих де Мезьер, офицер Генштаба, будучи в тот день свидетелем эмоциональных бурь в бункере Гитлера, убедился в том, что «душевная болезнь Гитлера заключалась в гипертрофированном самоотождествлении себя с немецким народом». Теперь Гитлер полагал, что все население Берлина, как и он, должно совершить самоубийство. Магда Геббельс, верившая в то, что в Германии без Гитлера не стоит жить, в ту ночь привела своих шестерых детей в бункер. Штабные офицеры смотрели на все это с ужасом, сразу почувствовав, какой их ждет конец.

К вечеру того дня 3-я гвардейская танковая армия Рыбалко подошла к Тельтов-каналу на южной окраине Берлина. Были подвезены тяжелые орудия для подготовки наступления, планируемого на следующий день. Седьмое управление НКВД, отвечавшее за допрос пленных и пропаганду, организовал сброс на город листовок с обращением к женщинам Берлина, их призывали уговорить офицеров вермахта сдаться. Это соответствовало изменениям в линии партии, но не в земной реальности. «Так как фашистская клика боится наказания, – утверждалось в них, – она надеется продолжать войну. Но вам, женщинам, нечего бояться. Вас никто не тронет». По радио говорилось то же самое.