Наполеон III. Триумф и трагедия - Алексей Бабина

Британский королевский дом выразил самые глубокие соболезнования. На пятнадцать дней королевский двор погрузился в траур, были приспущены флаги[2572] (то же самое сделали царственные дворы в Австро-Венгрии и Италии[2573]). Королева Виктория была потрясена, но пожелала не обсуждать публично подробности болезни и смерти Наполеона III[2574]. На прощании и похоронах королевы Виктории и принца Уэльского не было, но присутствовали их представители[2575].

Бывшая императрица получила соболезнования от императоров Австро-Венгрии, Германии и России[2576], королей Бельгии, Греции, Дании, Испании, Италии, Нидерландов, Швеции и глав других стран. Со словами скорби в Кэмден-Плейс прибыли послы практически всех европейских государств. Не было только посла от Франции…

Во Франции этому событию уделили гораздо меньше внимания. Правительство не посчитало нужным высказать официальное соболезнование. Республиканская пресса продолжала проводить политику обвинений в адрес бывшего режима и его главы[2577].

Другое дело, как к этому отнеслись в обществе в целом и простые граждане в частности. Через Ла-Манш потянулись тысячи людей, среди которых были члены семьи Бонапартов и Мюратов, политики (прежде всего, бонапартистского толка), депутаты Национальной ассамблеи (31 человек), государственные чиновники, префекты (40 человек), военные, бизнесмены. Присутствовали депутации от рабочих, крестьян, трудовых ассоциаций[2578].

В Чизлхерсте были замечены маршалы Мак-Магон, Канробер и Лебёф, вдовы маршалов Сент-Арно и Пелисье, генералы Бурбаки, Ней, Галифе и Флери, граф Паликао, Оливье, Руэр, Шнейдер, Осман, Грамон, Бенедетти, Марианна Валевская и другие. Французский историк Ансо утверждает, что, «по различным оценкам, в эти дни в Чизлхерсте побывало от 20 до 200 тысяч человек. Хотя в реальности цифра близка к 60 тысячам, из которых одну десятую составляли французы»[2579].

Утром в среду, 15 января 1873 года, тело для отпевания и погребения было перевезено в католическую церковь Святой Марии. Гроб был размещен в стеклянном саркофаге, который везли четыре пары лошадей. Саркофаг по бокам был декорирован пурпурным бархатом и имперскими золотыми гербами, а крышка покрыта венками из фиалок и белых роз. Длинную процессию за катафалком возглавляли Наполеон Эжен и принц Наполеон[2580]. Весь маршрут до церкви траурная процессия медленно двигалась по дороге, вдоль которой по обе стороны стояли толпы людей. В этот день в Кэмден-Плейсе и церкви Святой Марии собралось не менее 20 тысяч человек. Евгения не присутствовала на церемонии похорон, поскольку принимала различные делегации и просто отдельных соболезнующих в Кэмден-Плейсе.

В церкви Святой Марии гроб с телом покойного поставили на постамент с высокими горящими свечами по бокам. В церкви смогли разместиться не более 190 человек[2581], остальные тысячи пришедших ожидали перед зданием. Дамы расположились с левой стороны от постамента, а мужчины — с правой. Над сводами церкви плыли траурные звуки органа. Прошла заупокойная месса. После окончания обряда отпевания венки из цветов на гробе были заменены на пурпурный бархат, декорированный золотой короной и буквой «N»[2582]. Принц империи опустился на колени перед гробом отца, вслед за ним это сделали и остальные члены семейства Бонапартов.

Практически никто не мог сдержать слез. «Погребение было самой трогательной сценой, которую я когда-либо видела, — признавалась позднее жена бывшего посла в Париже леди Коули королеве Виктории. — В церкви все рыдали… даже сановники, несущие гроб. Вся пышность и церемонии собора Нотр-Дам не могли сравниться с этой сценой в маленькой церкви Святой Марии»[2583]. К полудню церемония завершилась. Наполеон Эжен первым начал проходить к выходу из церкви. В зале повисла тишина. Несмотря на тесноту, все люди перед ним расступились и образовали живой коридор.

Как только принц вышел из церкви, множество голосов закричало «Vive l’Empereur!». Кое-где послышалось «Vive Napoléon IV!»[2584]. Остановившись, Наполеон Эжен обратился ко всем на французском языке: «Нет, друзья мои. Не кричите: „Да здравствует император!“ Император умер. Кричите: „Да здравствует Франция!“»[2585]. В эту же секунду, разносясь гулким эхом в морозном воздухе, грянула бурная овация, которую в едином порыве устроили все присутствовавшие, отдавая дань прошлому и напутствуя будущее.

После смерти Наполеона III главой дома Бонапартов стал его сын, Наполеон Эжен. Теперь он считался Наполеоном IV[2586]. Многие бонапартисты уговаривали его оставить карьеру в английской армии и заняться непосредственно политикой. Однако он сосредоточился на учебе и старался дистанцироваться от других вопросов.