Столетняя война. Том III. Разделенные дома - Джонатан Сампшен

довольно неохотно согласился на этом основании представить английскому королю последнее французское предложение. Остальная часть конференции была посвящена обсуждению следующего этапа. Было решено, что послы каждой стороны вновь встретятся в Лелингеме 1 июля 1392 года для рассмотрения английского ответа. Тем временем перемирие было продлено чуть более чем на год — до 29 сентября 1393 года[1088].

Несмотря на отсутствие согласия, конференция в Амьене стала важной вехой. На личном уровне она установила большую степень доверия между ближайшими родственниками и советниками двух королей. Они были достаточно разумны, чтобы отказаться от чопорной формальности, которая разделяла менее высокопоставленных дипломатов на предыдущих конференциях. Во Франции доброжелательность, вызванная конференцией, сохранялась еще долго после ее закрытия. Влиятельные люди в Совете Карла VI выступали за значительные дальнейшие уступки англичанам. От имени этих людей выступал Жан Жерсон, который в одной из своих первых проповедей перед королевским двором (произнесенной примерно через два месяца после конференции) призвал короля принять некоторые требования англичан, какими бы непомерными они ни были. "Мир не имеет цены, —  заявил он, —  слава этим потерям, ибо они принесут вам прочный мир"[1089].

Такое отношение отражало общее чувство незащищенности, вызванное более широкими проблемами христианства, неосязаемым, но все более значимым фактором в отношениях Англии и Франции. За Лелингемским перемирием последовал удивительный всплеск народного энтузиазма в отношении крестового похода после столетия, в течение которого крестоносный дух угас в большей части Западной Европы. В 1390 году герцог Бурбонский организовал экспедицию при поддержке генуэзского флота против порта Махдия, печально известного логова пиратов в тунисском государстве Хафсидов, "этот порт известен как Африка", — говорит Фруассар со свойственным ему безразличием к географии. Это необычное предприятие привлекло около 1.500 благородных добровольцев. Экспедиция в подавляющем большинстве состояла из французов, но в нее вошло небольшое количество англичан, среди которых были сэр Уильям Невилл, сэр Джон Кланвоу, внебрачные сыновья Джона Гонта и сэр Томас Перси, все они были людьми, приближенными ко двору Ричарда II. Экспедиция закончилась тяжелыми потерями и унизительным отступлением, но этот печальный результат не остановил других. Английские и французские дворяне присоединялись к походам рыцарей Тевтонского ордена в Польшу и Литву, которые проводились два раза в год, и были последними, когда эти грабительские походы можно было назвать крестовыми. Генри Болингброк, граф Дерби, отправился в Пруссию в июле 1390 года с более чем сотней соратников. Герцог Глостер посетил бы Пруссию зимой 1391–92 года, если бы его флот не был частично уничтожен штормом и отброшен к побережью Нортумберленда. Жан де Бусико отправился туда же в конце года. Пока принцы обсуждали мир в Амьене, Томас, лорд Диспенсер, сражался в Литве в сопровождении выдающихся английских капитанов, чьи совместные свиты, должно быть, насчитывали несколько сотен человек. В какой-то степени эти люди искали спасения от скуки и выхода для агрессии, которую больше не удовлетворяла война на границах. Но в этом существовал важный и подлинный духовный элемент, который выходил за рамки национальности и вдохновлял новую солидарность между рыцарством Англии и Франции[1090].

Берберийский крестовый поход на Махдию и кампании в Литве и Польше были сравнительно незначительными предприятиями по сравнению с древней мечтой об изгнании турок и освобождении Святой Земли. Продвижение ислама на Балканах вызвало сильную озабоченность во Франции и, в некоторой степени, в Англии. Череда походов в 1380-х годах привела к тому, что турки-османы оказались на границах Венгрии и на берегах Адриатики. В 1389 году султан Мурад уничтожил христианскую армию Сербии в битве на Косовом поле. Это были не те отдаленные регионы, которыми они стали казаться впоследствии. Венгрией правила французская династия. Прибрежные поселения Албании и Хорватии на практике были колониями Венеции. В течение 1390-х годов крестоносная мечта ненадолго вернула себе утраченный статус универсального западного идеала. По окончании конференции в Амьене Карл VI обсудил с Джоном Гонтом возможность международного крестового похода на Балканы. Нет сомнений в том, что оба человека серьезно отнеслись к этому проекту. Орден Страстей Христовых Филиппа де Мезьера, задуманный много лет назад как Орден крестоносцев, который объединил бы Англию и Францию против неверных, наконец-то привлек реальных рекрутов. Все королевские принцы, прибывшие в Амьен с обеих сторон, стали членами или покровителями Ордена, а также многие светские делегаты, министры и капитаны, присутствовавшие на конференции. Более восьмидесяти дворян вступили в Орден или были убеждены поддержать его. Большинство из них были французами, но двадцать восемь из них — англичанами[1091].

Щедрость духа, отраженная в проповеди Жерсона, нашла отклик при дворе Ричарда II, но вызвала сильный скептицизм в английских провинциях. 25 мая 1392 года Джон Гонт представил французские условия Большому Совету в линкольнширском городе Стэмфорд. Необычно то, что епископы не были созваны на это собрание. Помимо светских пэров, здесь присутствовали рыцари из графств и большое количество опытных капитанов. В результате получилось довольно военизированное собрание, в котором, вероятно, были чрезмерно представлены профессиональные солдаты или те, кто надеялся стать профессиональными солдатами. Герцог Ланкастер рассказал о территориальных уступках, на которые были готовы пойти французы. Он поднял вопрос о оммаже и предложил решить его путем бессрочного пожалования герцогства Аквитания. Едва он успел закончить изложение своих предложений, как тут же о себе заявила оппозиция. Тон задал герцог Гельдерна, который недавно прибыл в Англию и присутствовал на Совете вместе с королем. Герцог не утратил своей яростной неприязни к французам и воспользовался случаем, чтобы выступить с яростной речью против французских предложений. Совет, сказал он, должен отвергнуть любой договор с "этими напыщенными обманщиками". Он будет первым, кто вступит в борьбу, если Ричард II снова возьмется за дело. Его речь, по словам вестминстерского хрониста, была встречена одобрением "мужественных и смелых людей" и пренебрежением со стороны "ленивых и трусливых". Однако ясно, что обе группы были настроены крайне критически по отношению к французским предложениям. Оппозиция была особенно сильна среди рыцарей. Они возражали против идеи отделения Аквитании от английской короны путем предоставления ее Джону Гонту и его потомкам. Потеря всего наследственного домена английских королей во Франции казалась им слишком высокой ценой за решение спора о оммаже. Кроме того, существовало и более общее подозрение в отношении Франции и Джона Гонта, который, как оказалось, использовал свое положение главного переговорщика от Англии для удовлетворения собственных интересов в герцогстве Аквитания. В конце заседания герцог Глостер под общий ропот одобрения заявил, что не может быть и речи о согласии с такими предложениями, пока они не будут представлены на рассмотрение Парламента. Для Ричарда II и Джона Гонта это был худший из возможных результатов. Политически им нужен был консенсус в поддержку любого договора. Поскольку было ясно, что французы не пойдут на уступки в