Обман Инкорпорэйтед - Филип Киндред Дик

Отступив на шаг, она посмотрела на Натана.

– Допустим то, что говорил мне Чарли, правда, которую я никогда не могла принять. Что я превратила его в вещь! Забрала у него все, что он имел! Да, я избалована, как ребенок, и всегда добивалась того, что хотела получить. Любой отказ вызывал обиду или вспышку раздражения. Вот почему он напивался, а затем приходил домой и избивал меня. Это был его единственный ответ на мое отношение к нему.

Фэй смотрела на Ната застывшим взглядом.

– Это я заставила его заболеть. Честно говоря, мне хотелось, чтобы он умер. Его присутствие стало бременем для меня. Он перестал быть нужным. Я связалась с тобой, сломала твой брак, не заботясь о Гвен и даже о тебе… Потому что посчитала тебя хорошей заменой моему супругу. Я использовала старого мужа, и теперь мне нужен новый. Но если ты останешься здесь, я буду обращаться с тобой не лучше, чем с ним, и снова повторится то же самое. Ты будешь выполнять мою работу: мыть посуду и полы. Я превращу тебя в вещь, и когда твои силы и терпение закончатся, ты начнешь напиваться и бить меня. А потом я умру. Если ты ударишь меня, это станет последней каплей. Мне просто незачем будет жить.

Она замолчала, глядя на него отсутствующим взором.

– Я никогда не ударю тебя, – погладив ее короткие волосы, пообещал Натан.

– Чарли тоже не бил меня прежде.

– Понимаешь, мы с тобой можем откровенно говорить. Мы можем обсуждать свои проблемы. Наше образование позволяет нам оценивать ситуацию сходным образом. А Чарли этого не мог.

Она кивнула.

– Мы способны на цивилизованную демонстрацию нашего негодования. Ты это сейчас и сделала. Мы можем напрямую решать любые вопросы…

– Просто посмотри правде в глаза, – прервала его Фэй. – Я бестактная и вульгарная женщина. Почему ты влюбился в меня?

– Потому что ты умная и смелая, – ответил он, поглаживая ее волосы. – Ты напоминаешь мне поколение первопроходцев.

Нат снова подумал о том, как она пыталась спасти ягненка.

– И ты не боишься, что я превращу тебя в домашнюю прислугу?

Шутливо оттолкнув его, она вышла во двор и чуть позже вернулась с двумя поленьями и хворостом для растопки.

– Знаешь, что я хочу? Гарем мужчин, в котором были бы декораторы и дизайнеры, маляры и садовники, электрики, парикмахеры и сантехники. Еще я хочу, чтобы там оказались строители… Мне нужна новая мастерская для работы с глиной. Ты построишь мне мастерскую? Или я должна крутить гончарный круг в постели?

– Конечно, построю, – с улыбкой ответил он.

– А если я разрушу твою карьеру? Заставлю бросить учебу? Возложу на тебя финансовую ответственность, чтобы ты работал до конца своей жизни и содержал меня и девочек? Что, если я захочу еще детей, и, возможно, очень скоро? Я не говорила тебе о диафрагме?

– Говорила.

Она засмеялась.

– Вполне вероятно, что тебе придется заняться продажей земельных участков. А ты ведь хотел… получить профессию. Конец карьере.

На ее лице появилась озорная улыбка.

– Кем, говоришь, тебе хотелось стать?

– Адвокатом или историком.

– Бог мой! Тогда ты начал бы изводить меня судебными тяжбами!

– Я женюсь на тебе, – ответил Нат. – Вот увидишь! Я разведусь с Гвен и женюсь на тебе.

– А что мы будем делать с Чарли?

– Ты тоже разведешься с ним.

Внезапно он почувствовал сомнение.

– Ты не потребуешь развода?

– Нет, – сказала Фэй. – Я знаю, знаю, милый. В мое сознание намертво впечатаны буржуазные предрассудки, которые не соответствуют нынешней реальности. Но для меня развод невозможен. Брак заключается на небесах.

– Ну, как же так? – разочарованно воскликнул он.

– Я полагаю, в моем случае эти предрассудки заменяют верность. Мы, провинциальные женщины, не поступаем иначе. Венчаясь в церкви, я поклялась оставаться с мужем в радости и горе. Для меня эта клятва останется нерушимой.

– Тогда единственным шансом будет смерть Чарли. Ты освободишься от клятвы, если он умрет?

– Если он умрет, я снова выйду замуж, – ответила Фэй. – Ради счастья девочек. Им нужен отец. Им нужен сильный мужчина, управляющий домом. Он свяжет семью с внешним миром и обществом. А мать будет кормить, одевать и согревать своих домочадцев.

Немного помолчав, Натан с тревогой в голосе спросил:

– Почему ты не попросишь его?

– О чем?

– Он ведь говорил о том же.

Нат чувствовал, что совершает ошибку. Но ему хотелось высказать это.

– Для него развод означает смерть. Наоборот, но то же самое…

Фэй бросила на него свирепый взгляд, который он видел на ее лице лишь дважды. Тем не менее, когда она заговорила, спокойно и холодно, она полностью контролировала себя. Казалось, что бесстрастный голос исходил из глубин колодца мудрости, неопровержимого опыта и житейского знания.

– Ладно, – сказала она. – Я не могу обременять человека ответственностью за моих детей. Тем более что это дети от другого мужчины. Я не виню тебя, Нат. Ты прожил относительно легкую жизнь, и я не верю, что тебе удастся помогать моей семье достаточно долгое время. Я должна выйти замуж за мужчину, который действительно будет содержать меня. Давай говорить честно. Ты просто не способен на это.

Она равнодушно улыбнулась ему. Ей больше нечего было сказать. Почти грациозная улыбка, но она оказалась хуже пощечины. Нат направился в прихожую, чтобы надеть пальто.

– Ты уходишь? – спросила она.

– Не вижу причин оставаться.

– Да, тебе лучше уйти сейчас. И будет еще лучше, если ты уйдешь навсегда. Ведь это самый легкий путь, не так ли?

– Нет, не так!

– Да, милый, так! Бегство всегда было самым легким способом в решении проблем. Все, что тебе нужно сделать, так это надеть плащ и вернуться к Гвен.

Фэй проводила его до двери. Казалось, что ее лицо излучало белое сияние.

– Ты не поцелуешь меня на прощание? – спросила она.

Он поцеловал ее.

– Увидимся.

– Передавай привет Гвен. Возможно, скоро мы пригласим вас на ужин. Чарли вернется из госпиталя на следующей неделе, и мы устроим небольшой семейный праздник.

– Хорошо, – сказал Нат.

Почти не веря тому, что случилось, он закрыл за собой дверь и зашагал по гравию и хвое к машине. Включилось внешнее освещение: Фэй проявила заботу о нем. Свет не гас до тех пор, пока он не проехал подъездную дорожку. Затем, когда машина достигла поворота на трассу, особняк погрузился в темноту.

Нат в полном ошеломлении направился домой.