Евангелие от Зверя - Василий Головачев

Тарас тоже потерял сознание, но всего на несколько секунд. Очнулся, привел себя в боевое состояние, не обращая внимания на текущую из ушей и носа кровь, и расслабился.

Дмитрий Щербань, Посвященный шестого уровня Внутреннего Круга, возомнивший, что имеет право на пренебрежение его законами и волен действовать только в соответствии с личным законом «я хочу!», был мертв.

Тарас подошел к нему, помня собственное притворство в таком же положении, сказал с гортанно-металлическими модуляциями:

— Умри, нелюдь! Человек, продавший душу тьме, жить не должен!

— Неэ-неэ-неэ-не-жен-жен! — гулко и грозно отозвался завибрировавший замок Инсектов за его спиной.

Тело Дмитрия свела судорога, глаза его раскрылись, стали пустыми, затем тело расслабилось, и Тарас вдруг увидел полупрозрачное коричнево-зеленоватое облачко, вылетевшее из него и растаявшее в воздухе. Не душа уже — ее отравленный тьмой неистовых плотских желаний призрак.

Что-то прошумело в воздухе, раздался тупой, хлюпающий удар.

Тарас оглянулся, покачнувшись и едва удержавшись на ногах, заметил тело второго спецназовца, свалившегося с карниза. Парень не выдержал «слова власти», частично воссозданного храмом акарин после крика Тараса.

Чувствуя себя прокрученным через мясорубку, Тарас подошел к спецназовцу, которого Дмитрий называл по фамилии Байкалов, убедился, что он тоже мертв (все лицо усатого было залито кровью, у него даже глаза лопнули), и поплелся к лестнице Вспомнил о мечах, вернулся. Снова направился к выходу из подземелья. Насчитал двадцать ступенек, задохнулся от слабости и присел, не в силах отдышаться. Но вдруг увидел перед собой отсвет лица Тони, подхватился и поспешил наверх, уже не останавливаясь для отдыха, не оглядываясь и не прислушиваясь к своим ощущениям.

Когда он выбрался через люк в тоннель метро шел второй час ночи.

Сном назвать это было нельзя. Он то и дело просыпался, подхватывался с постели, с трудом соображая, где находится, и снова впадал в полубессознательное состояние, наполненное кошмарами, встречами с монстром-Дмитрием, погонями и стрельбой. Однако, проснувшись, он потом так и не смог вспомнить ни одного эпизода из этих сумбурных астральных странствий, куда заносили его фантазия и жуткая психическая усталость. Промучавшись так до шести часов утра, Тарас встал, вяло умылся и начал приводить себя в норму, понимая, что впереди у него схватка посерьезней. Если Дмитрий и вправду отдал Тоню президенту «Купола», добраться до него и освободить любимую будет проблематично. Да и в голову ничего путного не приходило, кроме как устроить засаду на Рыжайса либо захватить его ближайшего родственника и предложить обмен.

Ни один, ни второй варианты были невыполнимы, Тарас это вполне осознавал, тем более что они требовали тщательнейшей детальной проработки и времени. А вот времени у него как раз и не было. Чем дольше Тоня оставалась в руках боевиков «Купола», тем меньше шансов было освободить ее живую и здоровую. Для Тараса она была — жизнь, для них — всего лишь предмет торговли.

Тело оставалось ватным даже после сеанса энергоподкачки. Очевидно, сказывалось воздействие звуковых полей, отнимающих энергию, которые возбудил проснувшийся замок Инсектов. В таком состоянии искать Тоню значило понапрасну тратить здоровье и время, надо было восстановить свой потенциал полностью, и тогда он спустился в сад, подошел к столетней березе, посаженной еще дедом, и обнял ее, ощущая себя березовым листком.

Сначала пришла тишина. Исчезли все посторонние звуки, шумы машин, далекие свистки электричек, гул большого города, остались только тихие шепоты почек, скрип коры, шелест ветвей дерева и тонкое журчание соков по его каналам.

Потом Тарас прирос к березе, стал ее веткой и почувствовал блаженство покоя и умиротворения. Дальнейший процесс растворения его уже не беспокоил, он был своим в этом мире, сыном березы и всего леса, и этот мир взял его под свое покровительство и защиту, снял слой грязи, наросший на душе и на сердце, прочистил сосуды, восстановил кроветворение и вдохнул жизнь…

Очнулся он от птичьей трели, улыбнулся сидевшему на ветке над головой зимородку и, чуть ли не счастливый от распиравшей тело энергии, разнял объятия, послав березе мысленное спасибо. Настроение не улучшилось, а вот качественное состояние души и тела достигло оптимума. Внедрение психосоматики в «психику» дерева, связанного, в свою очередь, с эгрегором леса, всегда приносило облегчение, и учитель рекомендовал пользоваться этим приемом как можно чаще, чтобы не терять связь с природой.

Мысли побежали энергичней, хотя решение проблемы по-прежнему найти не удавалось. Можно было попытаться захватить Ельшина, чтобы предложить боссу «Купола» обмен, однако даже если бы ему удалось каким-то образом это сделать, Рыжайс мог не пойти на обмен. Он давно стал нелюдем, и ему было глубоко наплевать на других людей, в том числе на соратников, помощников и слуг.

Надо действовать просто и эффективно, пришла трезвая мысль.

Это как? — скептически спросил Тарас сам себя.

Все экзотические варианты требуют классной подготовки, веско ответило второе «я». Значит, надо идти напролом. Все знают, что Рыжайс охраняется, как сейф с золотыми слитками, поэтому все уверены, что никто прямо к нему не пойдет. Он и сам уверен. А ты пойди!

Тарас усмехнулся. Эта идея уже приходила в голову, но все казалось, что найдется менее сумасшедший вариант. Вспомнилась чья-то шутка: «Эй, есть кто живой? — спросил грабитель, входя в дом с пистолетом в руке».

А что — это идея! Взять и войти в дом Рыжайса с пистолетом в руке, а лучше с гранатометом или с «глушаком». Может, только такие наглые авантюры и удаются?

Пройдясь в задумчивости по комнатам дома, где еще сохранился аромат Тони, он принял решение и начал собираться. Помочь ему не мог никто, рассчитывать приходилось исключительно на собственные силы. Был бы жив учитель… если бы он был жив, проблема решилась каким-либо иным путем, а может быть, и вообще бы не возникла. Но Елисей Юрьевич был мертв, его убили, и убийцы еще гуляли на свободе, а это было несправедливо. Еще более несправедливым казалось Тарасу невмешательство в ситуацию иерархов Круга. Они должны были вмешаться, посодействовать, вызволить своего коллегу из беды или, в крайнем случае, не допустить ее, изменив реальность! Но они этого не сделали. И какие бы ими ни двигали расчеты, принять их Тарас не мог. Он был убежден, что Зло должно быть наказано! И будет наказано! Лишь бы ничего не случилось с Тоней…

— Потерпи, Тошка, — проговорил он вслух. — Я скоро приду за тобой.

По данным Витюши, президент Российской энергетической компании имел несколько коттеджей на территории Москвы, все — в престижнейших районах, построенные за баснословные деньги, но чаще других он посещал усадьбу Болотове в Серебряном Бору. Конечно, большую часть жизни в роли босса «Купола» Эдмонд Анатольевич проводил в офисе компании на Замоскворецкой набережной, поэтому можно было навестить его и там, тем более что рабочий день уже начался. Но Тоня вряд ли могла находиться в офисе, ее появление там надо было как-то объяснить сотрудникам, а это едва ли входило в планы Рыжайса. Забирая девушку у Дмитрия, он рассчитывал на появление Горшина, значит, должен был поместить ее в месте, доступном для информационного поиска, но недоступном для проникновения. Таких мест Тарас насчитал три: лаборатория РЭК на Сенной улице, в которой погиб учитель, усадьба Болотове и собственный яхт-клуб в Мякинине, на берегу Живописной бухты.