Весь Герберт Уэллс в одном томе - Герберт Уэллс

у Америки, в лице президента Теодора Рузвельта (1901–1909), был свой лидер — столь же беспокойный и энергичный, как и немецкий кайзер, так же настроенный на великие свершения, такой же экстравагантный и красноречивый, смелый человек со способностями к мировой политике и понимающий необходимость вооружения. Казалось бы, самый подходящий человек для того, чтобы вовлечь свою страну в потасовки из-за заморских владений.

По-видимому, не существует никакого другого объяснения этой общей сдержанности и отстраненности Соединенных Штатов, кроме того, что их общественные институты и традиции фундаментально отличаются от европейских.

Во-первых, правительство Соединенных Штатов не имеет ни министерства иностранных дел и дипломатического корпуса европейского образца, ни группы «экспертов», которые поддерживали бы традицию агрессивной политики. У президента — большие полномочия, но они ограничены полномочиями конгресса, непосредственно избираемого народом. Каждый договор с иностранным государством должен сначала получить одобрение конгресса. Поэтому международные отношения страны находятся под открытым и публичным контролем. При такой системе тайные соглашения невозможны, и поэтому иностранные державы жалуются на трудности в нахождении «взаимопонимания» с Соединенными Штатами — пример, достойный подражания! Таким образом, само политическое строение Соединенных Штатов исключает возможность проведения международной политики, подобной той, которая так долго держала Европу в постоянном страхе войны.

Во-вторых, в Соединенных Штатах не существовало и не существует ни традиции, как это можно назвать, неассимилируемых владений, ни организации, которая занималась бы этим вопросом. Не может быть колоний Короны там, где нет Короны. Распространяясь по американскому континенту, Соединенные.

Штаты разработали совершенно особый метод обхождения с новыми территориями, великолепно приспособленный для незаселенных пространств, но очень неудобный, если применять его слишком вольно к территориям, на которых уже проживает чужеродное население. Этот метод основывался на идее о том, что в системе Соединенных Штатов не может быть постоянно угнетаемых народов.

Последними территориями, получившими в 1912 г. статус штатов, стали Аризона и Нью-Мексико. Скованные холодом дикие просторы Аляски, купленной у России, оставались политически неразвитыми лишь потому, что для превращения в штат там не было достаточного количества населения.

Поскольку новые владения Германии и Великобритании в Тихоокеанском регионе угрожали лишить флот Соединенных Штатов его тихоокеанских угольных баз, были аннексированы часть островов Самоа (1900 г.) и Гавайские острова (1898 г.). Здесь Соединенным Штатам впервые пришлось иметь дело с покоренным населением. Однако ввиду отсутствия какого-либо класса, сравнимого с англо-индийскими чиновниками, контролирующими общественное мнение Британии, американская процедура следовала территориальному методу. Было сделано все, чтобы поднять образовательный уровень жителей Гавайских островов до общеамериканского, а местное территориальное законодательство было организовано так, чтобы эти смуглые островитяне в будущем неизбежно стали полноправными гражданами Соединенных Штатов.

В соответствии с идеей общей американской безопасности, Соединенные Штаты в 1898 г. вмешались в дела Кубы, многие годы находившейся в состоянии хронического мятежа против Испании. Непродолжительная война окончилась приобретением Кубы, Пуэрто-Рико и Филиппинских островов. Сейчас Куба — независимая и суверенная республика. Пуэрто-Рико и Филиппины получили особый тип управления, при котором нижняя палата парламента избирается народом, а верхняя состоит из депутатов, которые первоначально будут назначаться конгрессом Соединенных Штатов. Как Пуэрто-Рико, так и Филиппины вряд ли когда-нибудь станут штатами Союза. Скорее всего, они станут независимыми государствами, которые будут находиться в некоем тесном альянсе как с англоязычной, так и с Латинской Америкой.

Как Куба, так и Пуэрто-Рико приветствовали американское вмешательство в свои дела, однако на Филиппинах прозвучало требование полной и немедленной свободы сразу после войны с испанцами, сопровождавшееся значительным сопротивлением американской военной администрации. Именно в этом случае Соединенные Штаты вплотную приблизились к империализму великодержавного типа, и именно здесь их деятельность вызывает наибольшие сомнения. В Соединенных Штатах были отмечены многочисленные проявления симпатии к непокорным.

Этот подход совершенно отличается от методов британского или французского министерства иностранных дел или чиновников колониальной администрации. Но он не так уже сильно отличается от того настроя, который содействовал созданию республик Канады, Южной Африки и Австралии, а также трех законопроектов о самоуправлении Ирландии. Он соответствует более старой и характерной английской традиции, из которой берет свое начало Декларация независимости. Он безоговорочно отвергает отвратительную идею «покоренных народов».

Здесь мы не будем рассматривать политические хитросплетения, сопровождавшие сооружение Панамского канала, ибо это не добавит ничего нового к рассматриваемому нами вопросу американских методов в мировой политике. История Панамы — это чисто американская история. Но совершенно очевидно, что характер отношений Соединенных Штатов с остальным миром был столь же новым и небывалым, как и их внутренняя политическая структура.

Мы уделили некоторое внимание состоянию умов в Европе и Америке по вопросу международных отношений в годы, непосредственно предшествовавшие мировой трагедии 1914 г., по той причине, что любая большая война является неизбежным следствием умонастроений определенного исторического периода. И это начинает понимать все большее количество людей. Все, что делают люди и нации, является выходом инстинктивных побуждений, реагирующих на те идеи, которые через разговоры, книги, газеты и школьных учителей попадают в сознание людей.

Физические нужды, эпидемии, изменения климата и подобные явления внешнего порядка могут отклонить и исказить ход человеческой истории, но ее движущей силой является мысль. По своей сути история человечества представляет собой историю идей. Физические и психические различия между современным человеком и кроманьонцем весьма невелики; основное различие между ними заключается в том умственном багаже, который мы приобрели за разделяющие нас пять или шесть сотен поколений.

Мы находимся еще слишком близко к событиям мировой войны, чтобы претендовать в этом «Очерке» на вынесение ей исторического приговора, но мы все-таки можем рискнуть предположить, что, когда улягутся страсти конфликта, Германию больше других будут обвинять в том, что он произошел, и ее будут обвинять не потому, что она сильно отличалась морально и интеллектуально от своих соседей, а потому, что общая болезнь — империализм — проявилась у нее в наиболее законченной и агрессивной форме.

Ни один уважающий себя историк, какими бы поверхностными и рассчитанными на публику ни были его цели, не сможет принять легенду, порожденную бедствиями войны, согласно которой немец — это такой человек, который более жесток и более отвратителен, чем другие люди. Все великие державы Европы накануне 1914 г. пребывали в состоянии агрессивного национализма и постепенно скатывались к войне; Германия просто шла во главе этого всеобщего движения. Она первой