Совок-6 - Вадим Агарев

— А кто она тебе, эта девчонка? — с любопытством посмотрел на меня Стас.

Я задумался. Действительно, кто она мне, эта урюпинская пельменница Лиза?

— Не знаю, — передернул я плечами, — Просто человек, которому плохо и которому я могу помочь.

Я как-то неуверенно посмотрел я на опера и заметив, как он недоверчиво удивился, почему-то разозлился на свое мычание. На себя и заодно на черствого Гриненко.

— Племянница она мне теперь! Так и считай! — непонятно, почему повысил я голос, — Понял?!

— Понял, — спокойно ответил мне Стас, — Мне бы с ней пообщаться, — он вопросительно взглянул на меня, — Можно, конечно, через тебя ее порасспрашивать, но ты ведь сам понимаешь, это не совсем то!

Розыскник был абсолютно прав. Расспрашивать Лизавету в таком деле через посредника, это не то что бы «не совсем то». Это совсем не то!

— Согласен! — кивнул я ему, — Завтра вечером после работы ко мне поедем, поговоришь с ней сам. Сегодня вечером я занят буду и когда освобожусь, не знаю. По твоему вопросу, кстати, буду встречаться!

По тому, с какой надеждой вспыхнули глаза старлея, я понял, что зря забежал поперед паровоза. Гриненко ожидал пояснений, а сказать мне ему было нечего.

— Стас, я тебя прошу, не смотри ты на меня, как голодная собака! — начал я грубостью приводить опера в норму, — Я все понимаю. И про нервы, и про семью, и вообще про всё! Твоя задача сегодня этого Фесенко отловить. Отловить и разговорить! А всё, что могу по своей линии сделать я, я сделаю. Ты не сомневайся!

— Я понял, Серега! — Гриненко был хмур, но унылым он не выглядел и это меня радовало, — Спасибо тебе в любом случае!

— Это ты брось, дружище! — невольно я стиснул плечо опера с такой силой, что он на мгновение поморщился, — Нам любого не надо! Нам надо, так, как нам надо! — и до того, как развернуться к лестнице, вспомнил, и предупредил, — Если почувствуешь, что разговор не получается, давить на терпилу не пытайся! Улыбаешься ему, как любимой тёще, разворачиваешься и уходишь! Мы с Гусаровым его потом сами проработаем. Ты меня понял, Стас?

В невеселых глазах Гриненко добавилось жизни. Он улыбнулся уже своей обычной улыбкой и зачем-то ткнул меня кулаком в живот. Я успел только подумать, что хорошо принимать такие дружеские проявления натощак. Ткнул опер чувствительно.

До самого конца рабочего дня я работал с делами, находящимися в моем производстве. Запросил в ИЦ УВД области информацию на завхоза драмтеатра Стукалова и направил отдельное поручение в ОУР. Потом подумал и продублировал требование в ГНИЦУИ МВД СССР. Еще мне очень хотелось увидеть в своем кабинете некого «Чекана». Который со слов Ворожейкина, продырявил ему печень и фамилия которого была Чекалин.

Я уже дважды посмотрел на телефонный аппарат. Идти никуда не хотелось, а звонить заместителю РОВД мне было не совсем по чину. Чтобы о чем-то его попросить, надо было пойти к нему ногами и поклониться головой.

В приемной Захарченко меня мариновать не стали. Подозреваю, что капитан на этот счет своему секретарю ранее дал инструкции. Доложив по внутреннему телефону о моём визите, она молча кивнула мне на дверь.

— Здравия желаю, Виталий Николаевич! — поприветствовал я зама по опер и, получив ответное «Проходи!», прошествовал к его столу.

К моему удивлению, Захарченко протянул руку. Не вставая и через стол, но, тем не менее! Я удивился, так как хорошо знал, что главный опер Октябрьского РОВД даже не со всеми ветеранами райотдела здоровается за руку.

— За чем пришел, Корнеев? — своего интереса капитан не скрывал и уже авансом веселился, — Излагай!

— Поручение я в наш ОУР направил, Виталий Николаевич! — со значением поведал я ему о, в общем-то, рутинном событии, — Было бы лучше, чтобы начальник розыска это мое поручение Гриненко отписал!

— Это еще почему обязательно Гриненко? — сделал почти обиженное лицо капитан, — Ты, что, Корнеев, другим моим операм не доверяешь, что ли?

Несмотря на веселость зама по опер, было видно, что он заинтересовался моим приходом и моей просьбой. Наступило время минимизировать никому не нужную интригу простым и понятным любому розыскнику пряником.

— Если Гриненко будет исполнять моё поручение, то тогда я могу обоснованно полагать, что в течение недели мы с ним раскроем сто восьмую! — с физиономией бессовестного шулера блефанул я, — Ту самую, которая по драмтеатру у нас в "баранках" висит. Я больше вам скажу, Виталий Николаевич! Я готов, как следователь утверждать, что там другая квалификация будет. Убийство там будет. Через пятнадцатую, разумеется, но убийство!

Капитан Захарченко уже не искрил недавней своей веселостью. Теперь на меня, сделав стойку и подрагивая невидимым мною обрубком хвоста, смотрел кокер-спаниэль. Обряженный в милицейский мундир с капитанскими погонами.

— Ты продолжай, Корнеев! — подался ко мне, ложась грудью на стол Захарченко, — Ты уверен, что мы покушение на убийство там поднимем?

— Имею все основания так полагать, Виталий Николаевич! — на всякий случай уточнил я свою позицию, — Но мне для оперативного сопровождения по этому делу нужен Гриненко!

— Ты не крути, лейтенант! Чаю хочешь? — приветливо заулыбался заместитель начальника РОВД, — Расскажи, чего ты там, в театре нарыл? Какой у тебя расклад, Корнеев? Ну?

Как такому же, но в далеком прошлом заместителю по оперативной работе, мне были понятны взыгравшие чувства капитана. Сидящего напротив меня и так беспокойно ерзающего по своему руководящему стулу.

Еще минуту назад над его головой висела чугунная «баранка» в виде нераскрытого и тяжкого преступления. Которое, не стоит забывать, совершено не в пивнушке, а в областном театре, сука! И по которому вот-вот явятся из городского УВД специально обученные злые люди. Они будут в извращенной форме заслушивать его, капитана Захарченко! На предмет отсутствия реальных результатов по раскрытию преступления! Понятно, что тиранить эти злые люди будут в основном начальника уголовного розыска и опера, закрепленного за делом. Но это он, капитан Захарченко, начальник обоих названных разгильдяев-бездельников и этим все сказано.

И вот, накануне такой печали, вдруг приходит юноша. Да, шустрый. Но всё же без году неделя пребывающий в должности следователя. И даже ни одной пары оперских ботинок еще не стоптавший. И этот юноша нахально ставит условия, обещая не только поднять нехорошую «баранку», но еще и