Отвергнутая невеста. Хозяйка заброшенного дома - Константин Фрес

новые пеленки, я уложила обоих детей спать.

Тем более, что это была не проблема.

Наевшись горячего, Рози откровенно клевала носом.

Я снова вправила ее ножку — теперь это вышло легче и безболезненнее, — аккуратно и не туго ее забинтовала, и уложила обоих на свою кровать, в тепло натопленной комнате.

А сама спустилась вниз, в холл, осмотреться.

Ивонна, конечно, приложила много сил, чтобы привести наше жилище в порядок. Полы просто сияли чистотой, и лестница была отмыта до блеска. Даже стены больше не были пыльными.

Одно только место она обошла вниманием. Как будто не нарочно, будто бы просто не добралась до этого места. Но я-то знала — она просто побоялась приблизиться туда.

К старым портретам родни Эрики.

Рядом с ними словно клубилась настороженная тьма.

Какая-то ночная, непроглядная. Вязкая, как нефть. Коричневые грязные сумерки. Душные, скрипучие, как дурной сон.

Портреты висели, потемневшие от времени, и я с трудом понимала, кто на них изображен.

Даже поднося свечу — нет, не видела. Так были испачканы полотна.

Даже свет не мог разогнать клубящегося недоброго мрака.

— Нет. Это совершенно не годится, — пробормотала я. — Хозяин дома — и в таком виде! Разве можно так встречать гостей? А гости сюда еще придут, я не сомневаюсь. Дай-ка, я вас умою…

Я налила в ведро теплой воды, взяла щетку и тряпку.

К стене я придвинула шаткую табуретку и осторожно сняла первую раму.

Щеткой я смахнула всю пыль из позолоченных завитушек рамы. Прошла мокрой тряпкой, а затем насухо вытерла. Рама заблестела благородным золотом. И вид у картины сразу стал не таким зловещим.

— В самом деле, — бормотала я, осторожно протирая полотно влажной тряпкой, стирая слой за слоем пыль, копоть и грязь. — Как черные окна на стенах, в которые заглядывают недобрые неряшливые призраки. Негоже это. Даже если ты призрак, ты заслуживаешь доброй памяти!

На первой картине была изображена какая-то дама.

Даже нет, не так.

Был изображен сад, со множеством цветущих белых роз.

Закат окрашивал краешки их лепестков алым огненным отсветом.

Дама под кружевным зонтиком была где-то на заднем плане.

Она почти скрылась в тени деревьев, и полуобернулась напоследок, уходя из цветущего сада.

В целом, очень приятная картина. Летняя, яркая и свежая.

— Ну, какая красота! — пробормотала я, разглядывая плоды своих трудов. — Разве можно, чтобы эти розы скрывались под многолетней пылью?

Я водрузила картину на место, и мне показалось, что во всем доме стало немного светлее. Словно солнце с полотна заглянуло через картину в комнату.

На втором портрете были изображены несколько молодых людей. В старинной форме. То ли гусары, то ли про просто ряженные.

Но сабли у них были. И пистолеты за поясами.

— Бравые ребята! — со смехом похвалила я их.

А третьей картиной был потрет того самого Славного Николаса.

Это уж точно.

Потому что стоило мне взять его в руки, как холодный сквозняк скользнул по моим ногам. И я явственно услышала вздох.

Разыграется же воображение!

С портрета, сквозь многолетнюю грязь, на меня смотрели внимательные глаза. Даже сквозь слой грязи они показались мне умными и… живыми.

Но я стряхнула с себя наваждение и аккуратно поставила портрет к стене.

— Дайте-ка я вас умою, сэр, — сказала я шутливо. — Совсем негоже представать таким перед людьми. А вы-то ведь основатель дома! Люди должны видеть в вас хозяина, а не замарашку.

Над этим портретом мне пришлось потрудиться долго.

Казалось, его коптили и исчертили углем нарочно. Пачкали лицо, лоб, щеки. Пытались закрасить глаза. Но они все равно упрямо смотрели сквозь сажу.

— Ничего, — бормотала я. — В жизни каждого человека случается черная полоса. Вот сейчас мы ее и отмоем!

Я терта и терла тряпкой, шоркала щеткой золотые завитушки рамы. Смывала черную воду с полотна раз за разом, и все не могла рассмотреть картину под слоем грязи краски.

Лишь внимательные глаза наблюдали за мной…

Но все же портрет поддался.

Грязь отошла как-то разом.

Очередной взмах тряпки — и картина заиграла яркими красками.

Сэр Николас был разодет в блестящие шелка, расшитые серебром и золотом. Волосы его были напомажены и отливали золотом. И усы у него были подкручены.

И ничего зловещего в его изображении не было.

Даже взгляд сделался смешливым. Просто нарисованные глаза, и только.

— Ай, да щеголь! — улыбнулась я, с интересом рассматривая портрет родственника. Ну да, я ведь в теле Эрики. А Эрика его потомок. Так что все верно, родственники. — Но так-то действительно лучше.

Я тщательно отмыла и освежила это место с портретами. И действительно, стало светлее и уютнее в доме.

На стенах еще были какие-то картины, в основном милые миниатюры и цветы.

И их освежить было легко.

С каждой отмытой картиной в доме становилось светлее и светлее. Словно я окна раскрывала и отдергивала плотные темные шторы.

И страшные истории о злобных призраках забывались, уходили из памяти.

Теперь это был просто дом.

***

Ивонна все-таки золото, а не помощница.

Вернулась она к вечеру, когда солнце уже клонилось к закату.

И не одна, а с целой толпой людей!

Во-первых, это был возница, правящий повозкой. В ней были дрова, так нам необходимые, немного угля и несколько плотно скатанных тюков соломы.

— А солома зачем? — удивилась я.

— А набить матрас! — Ивонна красноречиво показала мне пару полосатых новых мешков. Их она тоже приобрела, предназначив на роль матрасов. — Спать даже на соломенном тюфяке мягче и теплее, чем на голых досках!

Ох, как же она права в этом!

Во-вторых, она привезла из города помощниц, простых женщин, готовых помочь нам с уборкой в доме.

Те опасливо озирались, со страхом поглядывали на дом.

Все-таки, в городе о нем ходила дурная слава.

Но Ивонна не дала им ни малейшей возможности струсить и отступить, когда они уже приехали сюда.

— Ну, живее! — сердито командовала она. — Тряпки в руки, и вперед! Грязь сама себя не уберет! Ничего страшного тут нету! А вечером, после работы, будет вкусный ужин!

— Как тебе удалось уговорить их? — изумилась я после того, как Ивонна загнала работниц в дом. — Они же боятся дома, как огня! Но все равно пришли!

Та тяжко вздохнула.

Это с ними она была сварливой и строгой. Видно, когда-то давно командовала слугами, и старые привычки остались.

— Заблудшие души, — пояснила она, провожая