Татьянин день - Юлия Зеленина

– Танечка, ты и вправду Земля, потому что ты практичная, потому что ты не любишь тратиться по пустякам и от всего, что ты делаешь, тебе нужен результат, – мягко произнесла Дунаева. – А Огонь у нас – Таня Баль. Она и вспыльчива, и горяча. Такие люди играют роль движущей силы, как бы источника энергии. И Таня всегда была таким источником.

– А ты, Дуня, выходит, Воздух, – подытожила Карасева.

– Я – Воздух.

– Без тебя думаешь, мы дышать не сможем? – разочаровано усмехнулась Борковская, не желая смириться со своей стихийной приземленностью.

– А те, кто принадлежит к стихии Воздуха, играют роль связных между другими знаками и несут информацию.

– Как интересно, – улыбнулась Карасева. – Никогда про это не думала! Ты где этого понабралась?

– Я ж читать люблю. У нас там, на работе сохранилась библиотека, точнее, закуток с несколькими полками, в котором за мизерную зарплату сидела смешная женщина малюсенького роста, выдавала на дом книги, записывая их каллиграфическим почерком в пожелтевшие карточки. Я прочитала все, что пылилось на стеллажах, и добрая сотрудница мини-библиотеки таскала специально для меня книги из дома. Пока машины в цехе стирают, я все книжки разные читаю. Или пою что-нибудь под гул аппаратов.

Дунаева замычала какую-то песню – мне сложно было разобрать текст, скорее это был набор бессвязных обрывков слов. Через мгновение она сидела напротив и пропела:

– Виновата, во всем, виновата сама… Так мне и надо, заслужила я все: и руки, и… нищету эту, все! Я ведь не жалуюсь, честное слово! Конечно, каждую ночь на луну хочется выть… И одиноко так… И как назло совсем не спится по ночам. Все думаешь-думаешь, переживаешь-переживаешь… иногда мечтаешь о чем-нибудь, и вот уже улыбка на лице, но вдруг встанешь попить воды, на кухне включишь свет, а там тараканы врассыпную по углам, по щелям. И мечты твои как рукой… Что еще ждать от жизни детоубийце? Надо было оставить ребенка… Я почему-то уверена, что это был мальчик. Я бы справилась… Зря испугалась. Зря! Ну, ушел и ушел муж, тысячи мужей уходят и бросают тысячи женщин… Боже, я ведь знала, что так будет, чувствовала и все гнала эти мысли. Думала: наладится, устроится… А все пошло под откос, кубарем под гору… Как снежный ком… Выгнали с работы, да начала пить… еще кровотечения жуткие… Срок-то был большой. Говорят, ребенок уже живой и все чувствует… и понимает. Вот и ставишь прочерк в будущем. Ведь дети – это продолжение жизни, а я уйду и все. И точка. Нет продолжения, нет вечной жизни… Что впереди? Может когда-нибудь, в следующей жизни я стану певицей?!

Дунаева мечтательно посмотрела куда-то вверх, потом на свои руки и, прошептав: «Все будет хорошо, Ксюшенька», – ушла за столик к подругам.

Не знаю почему, но я была ошарашена их исповедями. Что-то начало печь внутри так сильно, что хотелось орать изо всех сил, чтобы заглушить это чувство, вызванное болью других.

– Девочки, я вам открою один секрет! – несмело выдавила Карасева. – Только вы не смейтесь.

– Что за секрет? Обожаю секреты! – по-детски радостно захлопала в ладоши Борковская.

– Я ведь сценарий написала… Своего ухода…

– Кошмар какой, – радость Тани сменилась отвращением. Она с ужасом представляла, как ее подруга по пунктам прописывает свои похороны, готовит приглашение на мероприятие, заказывает гроб и памятник.

– Танечка, а мы там есть? В твоем сценарии? – На полном серьезе интересовалась Дунаева.

Карасева лишь отрицательно покачала головой и виновато опустила голову. Женщина погрустнели, переглянулись и снова притихли, не зная о чем говорить.

– Все правильно. Нас там и не могло быть, – спасла от гнетущей тишины Таня Баль. – Сценарий рассчитан на живых.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, в сценарии участники – живые люди, понимаешь, Дуня! Нас там не может быть просто по определению.

И Татьяны снова замолчали.

Я усмехнулась, стараясь представить, как бы могли пройти проводы моей скромной персоны в последний путь. Наверное, режиссером-постановщиком я назначила бы свою двоюродную сестру Нелли – она глубоко творческий человек, немного сумасшедший и креативный. Ей бы точно понравилась организация столь необычного события. В ее арсенале была постановка зрелищных сказок в детских садах и школах, а также она возглавила труппу народного театра при доме культуры. Нелли ставила исключительно классику и старалась проявлять свои творческие задатки в полной мере. Она была в вечном поиске. Однажды, я была на ее спектакле «Отелло» и ушла ошарашенная увиденным – ее прочтение пьесы было особенным: сюжет шекспировских событий она перенесла в маленькую деревушку, в которой жили шахтеры. Много было добавлено отсебятины, но в целом меня позабавили попытки удивить зрителя. Больше на ее спектакли я не ходила, придумывая правдоподобные причины отказа и ссылаясь на колоссальную занятость (так оно и было на самом деле).

Я бы хотела, чтобы на моих похоронах все были в белом и улыбались. Дресс-код и хорошее настроение! Воющих ссутуленных старух в мрачных черных облачениях я бы не извещала о моей смерти! Они узнали бы после! Или были бы четко проинструктированы. Вплоть до того, что с них брали бы расписки, в которых они зарекались бы не устраивать из прощания многоголосье плакальщиц, а тех, кто нарушал бы обязательство, омрачив мой уход завыванием, их под руки вытаскивали бы специально нанятые крепкие парни с белозубыми улыбками и крепким накачанным телом. Я бы не побоялась быть непонятой! Много цветов… Белых цветов. Это были бы каллы! Изящные свертки на длинных зеленых ножках – самое прекрасное в мире растение. И музыка… Обязательно Вивальди! Живой оркестр, исполняющий «Времена года» – там есть все: трогательность, грусть, изящество, энергия… Место для прощания – огромный белый шатер в цветущем саду (при условии, что мероприятие будет летом). В более прохладный сезон я бы предпочла огромный белый зал, специально арендованный в честь такого важного события. Лавки, для удобства гостей, чтобы прощание с телом не было повинностью, которую надо было бы перенести на ногах. Я – в светлом изящном платье – отдыхаю на смертном ложе, спокойная, похожа на спящую принцессу. Ритуал на кладбище, сопровождаемый легкой музыкой, краток, лаконичен и никакого публичного закапывания! Попрощались и вернулись в шатер (или зал), в котором уже засерверованы красивой светлой посудой столы. Еда – тоже в светлых цветах. Никаких стандартных компотов, супов, блинов, кутьи, пирогов! Я предпочла бы сладости! Воздушные и вкусные сладости! Легкие закуски. Шампанское. Ведь не есть приходят на поминки! Примерно так… То, что пришло в голову. Конечно, я бы продумала все детали более досконально, приди в мою голову сумасшедшая идея сочинить сценарий своих собственных похорон.

– Мы как те жрицы, – голос Борковской вернул меня к реальности, я повернулась к сидящим за столиком Таням, прислушиваясь к их негромкой беседе. – Останки, которые нашел муж твоей соседки, Дуня. Ты сегодня рассказывала: на раскопках археологи нашли древнюю могилу, в которой лежали четыре женщины, какие-то жрицы, жившие много лет назад. Служили Богам, которые их забрали… Даже письмо там нашли… И сон кто-то видел вещий – все сходится.