Анабиоз. Ковчег - Иван Кузнецов

Я вздохнул.

— Соглашайся, — подбодрила меня Ника. — Хуже не будет. Тебя все равно на каждом шагу норовят прибить. А так хоть делу послужишь.

— Очень смешно.

* * *

В дружину нас все-таки записали. Не то что бы я этому факту радовался, но и отказаться не мог. В конце концов, восьмидесятилетний дед, охраняющий сон тридцатилетнего внука, — это слишком. Зато Игорь аж просиял. Ну, может быть, не просиял, но к красной повязке отнесся со всей серьезностью. Сан Саныч привычно хмыкнул и пожал плечами — надо, значит надо. Отца Владимира не было, он ушел посмотреть на местную церковь и до сих пор не вернулся.

Смеркалось. Мы сидели в прокуренном зале Дома Культуры, временно выбранного штабом, и проходили инструктаж. Инструктаж вел капитан полиции. В отличие от субтильного нервного постового это был матерый человечище. Коротко стриженый, подтянутый, с хриплым командным голосом и скупой артикуляцией. Вместо того чтобы рассказывать о долге и чести, он достал кипу бумаг — выцветшие старые листы с фотороботами, выдержки из дел с фотографиями.

— Беглые, — пояснил он. — Всего девяносто человек. Те, что помечены, особо опасные: грабежи, убийства. Увидите, зовите подмогу.

Я пошуршал пачкой, разделил на три части, передал Игорю и Сан Санычу. В моей стопке красным карандашом было отмечено семеро. Трое ничем не примечательные, увидишь — не узнаешь: один загорелый с отчетливо азиатскими чертами, еще один с двойным подбородком, массивным лбом и крошечными глазками, третий — темноглазый, с носом пуговкой и круглым плоским лицом…

— Эти вместе, — сказал капитан. — Не разбегутся. А этот, — он показал на последнего, лысого лопоухого типа с бородавкой на подбородке, — не наш, тольяттинский. Его должны были в конце года этапировать, но не успели.

Не успели… Сколько раз я уже слышал эти слова за три дня. Игорь деликатно кашлянул, забрал мою стопку и передал свою. Потом поменялся с Сан Санычем. Через полчаса в голове у меня крутился калейдоскоп лиц. Кто-то, конечно, врезался в память, вроде троицы с азиатом во главе, но большинство остались беспорядочными обрывками.

— Как вы собираетесь их ловить? — спросил Игорь. — И что требуется от нас?

— Никак не собираемся, — сказал, как отрезал, капитан. — После побега нас осталось семнадцать человек. Половина женщины. Это на весь городок.

— После побега? — не сразу понял я.

— Думаете, их не пытались остановить? — Капитан посмотрел мне в глаза. — Или думаете, тех, кто пытался, не мочканули?

Я отвел взгляд.

— Невиновных там нет, — жестко заключил капитан. — Они подонки, будь моя воля, расстрелял бы всех. Но наша задача удержать город. В первую очередь — полицейский участок, магазины и склады. А дальше будет видно. Сейчас солдатики пытаются наладить связь. Да и не они одни. Все батареи сдохли, но, говорят, придумали, как зарядить. Только вряд ли мы помощи дождемся. Точно даже не известно, что с городом.

— Мы знаем. — Игорь деловито собрал бумаги в стопку и вернул капитану. — Мы из Самары приплыли.

Капитан принял бумаги. Посверлил парня взглядом.

— И что там?

— Жопа там, — коротко ответил за Игоря Сан Саныч. — Мы плыли сюда за помощью.

— Ясно. — Капитан устало помассировал лицо. Махнул рукой в сторону лейтенанта, что-то втолковывающего мужикам рядом со сценой: — За распределением к Севе. Оружие у вас есть?

— Пневматика, — снова опередил Игоря Сан Саныч. Причем сказал с таким видом, что капитан только рукой махнул.

— Ясно. Бывайте.

Игорь хлопнул меня по плечу:

— Не спи, замерзнешь.

— Да не сплю я, не сплю, — вяло отпихнулся я.

— Твоя очередь идти в обход.

— Ты же только что обходил?

— Коля, ну ты даешь. В чем, по-твоему, смысл обходов?

— И в чем?

— В регулярности. Если задницу от лавки не отрывать, никакого смысла не будет.

— Тебе бы в гестапо работать.

Я с неохотой поднялся. Отнекиваться бесполезно. Игорь, если прилип, не отстанет, особенно когда считает себя правым.

Ночь была темной и теплой. Я оставил куртку на скамье и, сунув руки в карманы, побрел вдоль улицы. Луна снова спряталась в тучах, и дома сразу превратились в бесформенные черные кляксы. Надо же, пошел четвертый день, а до меня только сейчас дошло, что значит остаться без света.

Первый день выдался слишком сумбурным и больше походил на какой-то безумный аттракцион. Грот с мертвецами, затопленный город, собранный на коленке плот, ночь без единого огонька — все одно к одному. Вторая ночь осталась в памяти тусклым размытым пятном. Мы тащили лодку через весь Управленческий, Игорь каждый шаг спотыкался, Ника висла у меня на руке, а в голове билась одна-единственная мысль: поскорей бы дойти. Если бы родители не открыли, мы бы, наверное, уснули вповалку прямо на лестничной площадке — идти куда-то еще не было сил. И вот третья ночь. И первая, когда я могу, наконец, перевести дух и спокойно оглядеться.

С районом нам повезло. Он вплотную прилегал к центральной площади — единственному месту, которое патрулировали полиция и военные. Хотя патрулировали — сильно сказано: пара полицейских и пара солдатиков, как снисходительно назвал их капитан. Юнцы восемнадцати-двадцати лет и в самом деле не походили на матерых спецназовцев из фильмов. Но у них были автоматы.

То, что на Управленческом есть воинская часть, стало для меня неожиданностью. Правда, по словам деда, там не часть, а одно название — взвод призывников, набранных этим летом, да пяток ребят постарше. Сразу после катастрофы несколько человек сбежали, остальные… остальные отчаянно пытались сохранить остатки боеспособности. К ним в часть уже нагнали механиков со всей округи. Пытались привести в порядок технику, наладить связь. Пока безуспешно.

Когда произошел побег с зоны, военные начали патрулировать город. Ну, если три наряда по два человека можно называть патрулями. По счастью, один из таких патрулей как раз дежурил на центральной площади. Случись что, на помощь придут. Признаться, меня такое соседство успокаивало. Это Игорь обходил территорию с видом хозяина, а мне было не по себе.

Вдалеке залаяла собака. До катастрофы их тут водилось изрядно: какому-то особо умному чиновнику пришла в голову идея свозить сюда псов со всего города для кастрации. После операции животных выпускали на волю, часть дохла, но большинство выживало, и постепенно Управленческий заполонили озлобленные бродячие псы. После катастрофы их поубавилось, но разговоры о нападениях на людей я слышал несколько раз. Кажется, после сбежавших зэков собаки стали врагом номер один.

Удивительно, но факт: споры мародерства — неизменного спутника любого бедствия — тут словно не смогли прорасти. Офис мобильной связи оказался едва ли не единственной жертвой вандализма. Разумеется, вокруг магазинов весь день кипела толпа. Разумеется, большинство было недовольно тем, что деньги не принимают, а продукты выдают на руки только в исключительных случаях. Но словами дело и ограничивалось.