Всадники Апокалипсиса. История государства и права Советской России 1917-1922 - Павел Владимирович Крашенинников

авт.) и мир крестьянского права… Дуализму Х тома и крестьянского права был нанесен решительный удар законодательством Столыпина. Один коллектив – двор – был словом закона упразднен и заменен началом индивидуальной собственности; другому коллективу – общине – была объявлена решительная война»[302], – писал в 1924 году приват-доцент Русского юридического факультета в Праге К. И. Зайцев. Дуализм в земельном вопросе закончился с приходом к власти большевиков: в 1917 году покончили и с частным, и с крестьянским правом.

Одним из первых декретов Советской власти, как известно, стал Декрет о земле, принятый II Всероссийским съездом Советов на второй день после государственного переворота – 26 октября (8 ноября) 1917 года[303].

Большевики впоследствии утверждали, что основой для выработки проекта Декрета о земле послужил «Примерный крестьянский наказ» – сводка 242 наказов, доставленных в Петроград местными депутатами на I Всероссийский съезд крестьянских депутатов, проходивший 4 (17) мая – 28 мая (10 июня) 1917 года. Наказ состоял из двух частей: в первой были изложены политические требования, во второй – требования по земельному вопросу[304].

Основными положениями Декрета о земле была социализация (обобществление) помещичьей земли и передача ее в распоряжение местных органов по управлению землей. В соответствии с п. 1 декрета помещичья собственность на землю отменялась немедленно без всякого выкупа. При этом земли рядовых крестьян и рядовых казаков не конфисковывались (п. 5). По сути, Декрет о земле поощрял «черный передел» земли, начатый крестьянами еще при Временном правительстве.

Пункт 2 предусматривал, что помещичьи имения, равно как все земли удельные, монастырские, церковные, со всем их живым и мертвым инвентарем, усадебными постройками и всеми принадлежностями, переходят в распоряжение волостных земельных комитетов и уездных Советов крестьянских депутатов впредь до разрешения Учредительным собранием вопроса о земле.

В содержание декрета входил эсеровский «Крестьянский наказ о земле»[305], отражавший «волю огромного большинства сознательных крестьян всей России» и объявленный временным законом, который применялся впредь до Учредительного собрания. Наказ провозглашал отмену частной собственности на землю навсегда; земля не могла быть ни продаваема, ни покупаема, ни сдаваема в аренду либо в залог, ни каким-либо другим способом отчуждаема. Вся земля конфисковывалась безвозмездно, обращалась во всенародное достояние и переходила в пользование всех трудящихся на ней.

За лицами, у которых изымалась земля, признавалось лишь право на общественную поддержку на время, необходимое для приспособления к новым условиям существования.

Право пользования землей получали «все граждане (без различия пола) Российского государства, желающие обрабатывать ее своим трудом, при помощи своей семьи или в товариществе, и только до той поры, пока они в силах ее обрабатывать». Были предусмотрены разнообразные формы пользования землей: подворная, хуторская, общинная, артельная – и установлен запрет на применение наемного труда.

В последующем положения о социализации земли нашли отражение в Декларации прав трудящегося и эксплуатируемого народа, принятой III Всероссийским съездом Советов 12 (25) января 1918 года, и в ст. 3 Конституции РСФСР 1918 года.

Все леса, недра и воды общегосударственного значения, а равно и весь живой и мертвый инвентарь, образцовые поместья и сельскохозяйственные предприятия объявлялись общенародным достоянием.

В первые месяцы Советской власти были приняты нормативные акты, запрещающие оборот земли и других объектов недвижимого имущества. Так, декретом СНК РСФСР от 14 декабря 1917 года «О запрещении сделок с недвижимостью»[306] с 18 декабря 1917 года ввиду предстоящего обобществления городской земли приостанавливались «какие бы то ни было сделки по продаже, покупке, залогу и т. п. всех недвижимостей и земель в городах». Лица, продолжавшие продажу, покупку и т. д. недвижимых имуществ и земли и не подчинившиеся настоящему постановлению, по решению местных судов подлежали денежным взысканиям вплоть до конфискации имущества.

Декрет ВЦИК от 20 августа 1918 года «Об отмене права частной собственности на недвижимости в городах»[307] провозглашал отмену права частной собственности на все без исключения участки – как застроенные, так и незастроенные, принадлежащие как частным лицам и промышленным предприятиям, так и ведомствам и учреждениям, находящиеся в пределах всех городских поселений.

Это означало обобществление основной части частновладельческого жилищного фонда: «В городских поселениях с числом жителей свыше 10 тыс. человек отменяется право частной собственности на все строения, которые вместе с находящейся под ними землей имеют стоимость или доходность свыше предела, установленного органами местной власти». Бывшие собственники недвижимости уравнивались во всех отношениях с прочими пользователями и были обязаны вносить наемную плату за занимаемые ими объекты.

Начался Великий жилищный передел. Именно так – Великий! Началось переселение рабочих в «барские» квартиры. Или путем конфискации таких квартир, или путем так называемого уплотнения – подселения в «барскую» квартиру новых жильцов. Так, только в Москве осенью 1918 года было выселено 3197 «буржуазных семей» (около 15 тыс. человек), а в их квартиры вселено более 20 тыс. рабочих[308].

Жертвами этого самого уплотнения в значительной степени являлись «профессора», то есть представители интеллектуального труда. Булгаков в своей фантастической повести «Собачье сердце» рассказал историю, в которой профессору Преображенскому удалось счастливо избежать «уплотнения». Однако в реальной жизни такое случалось очень редко. Для людей, выросших и проживших долгую жизнь в нормальных условиях, внезапное уплотнение обычно становилось бытовой катастрофой, иногда с трагическими последствиями: «…Имеется уже несколько тяжелых случаев, когда волнения, страдания и мытарства, вызванные жилищными осложнениями, приводили к преждевременной смерти научных работников (известный профессор-литературовед Гершензон)»[309].

В соответствии с планом В. И. Ленина[310], предполагавшим «нормировку распределения квартир», в 1919 году Наркомздравом были приняты санитарные нормы жилой площади – 18 кв. аршин на человека (8,25 кв. м)[311]. Казалось бы, это минимально допустимые санитарные нормы, но на них начинают ориентироваться как на максимально допустимые при распределении жилья и при уплотнениях.

После введения этих норм появляются такие понятия, как «жилплощадь», «излишки» или «лишние метры», а также «очередь на жилье». Уплотнять стали всех без разбора, а не только «профессоров». Начался настоящий жилищный террор.

В соответствии с декретом СНК РСФСР от 25 мая 1920 года «О мерах правильного распределения жилищ среди трудящегося населения»[312] вся жилая площадь сверх установленной нормы подлежала изъятию и перераспределению. Те, у кого жилплощадь превышала норму, должны были «самоуплотниться», то есть подселить к себе дополнительных жильцов, которых могли выбрать сами: «При уплотнениях гражданам дается двухнедельный срок для подыскания себе сожителей. В случае, если к этому сроку квартира не будет уплотнена в полной мере, жилищно-земельным отделам предоставляется право произвести принудительное уплотнение»[313].

Результатом стало появление так называемых коммунальных квартир, в которых проживало подавляющее большинство городского населения. Люди, различающиеся по своим ценностным установкам, мировоззрению, а главное – по своей бытовой культуре, были вынуждены жить вместе, разделенные в лучшем случае фанерными перегородками, а то и вовсе занавесками. Они были практически лишены приватности в своей личной, в том числе