Дрянная помощница для мастера - Виктория Свободина

– Рита, перестань, мы же уже говорили об этом, садись, – произносит Марк. 

– Только если вы так хотите, – смиренно опускаю взгляд вниз, руки сцепила в замок впереди и нежно тяну. – Ма-астер. 

Искоса взглянула на Богдана. Ха-ха, бесится, но молчит. Выкуси. Желваки на лице Суворова-старшего так и играют, приятно посмотреть. 

Беру тарелку, наливаю себе супа и сажусь за стол напротив мужчин. 

– Почему мастер? – с любопытством спрашивает Марк. 

Пожимаю плечами. 

– Не знаю. Забавно. Я вообще не в этой теме. Но я могу тебя так называть, потому что ты мастер спорта. 

– Я тоже, но ты меня так не зовешь, – тут же заметил Богдан. 

– И меня не надо так называть, – с улыбкой произнес Марк. – Это совершенно ни к чему. 

– Как скажете, мастер, – говорю я, смиренно опустив голову. – Ой, прости. Марк. 

Неуместные смешки рвутся наружу. Сдерживать их очень трудно, поэтому стараюсь полностью переключить внимание на еду. 

В дальнейшем обед прошел вполне мирно. Когда Богдан переключается на спокойную беседу и не выдает свои тупые, оскорбительные шутки, он кажется нормальным и адекватным, жаль, что только кажется. 

После обеда хотелось как-то поддержать Марка, ведь из-за меня он наверняка морально страдает без привычных занятий, но эту мою попытку тут же пресек Богдан.

– А ты чего все еще сидишь? Обед закончился, иди работай, – повелел мне Суворов-старший. – А ты, – Богдан перевел взгляд на брата. – Поможешь мне подготовить баню и мясо на шашлык.

Вот раскомандовался! 

– Эй, тигрица, хочешь с нами в баню? – спрашивает Богдан, еще и подмигивает. – Знаешь, как я тебя там хорошо отлуплю твоим любимым орудием труда? Ужин, кстати, не готовь, сегодня ужином занимаются мужчины.

Мужчины? Я тут вижу только одного, а второй гамадрил какой-то сидит. 

– Я поняла. 

– Так, а в баню пойдешь? 

– Нет. 

Ни за что!

– Ну и зря. Пойдем, Марк. Ты в последнее время полюбил экскурсии? Вот будет тебе экскурсия в баню. 

– Я там уже бывал. 

– В моей нет. 

Выдохнула, когда братья ушли. Конечно, заключать спор на три дня в обществе Богдана было слишком самонадеянно с моей стороны. Если бы Марк не приехал, я бы его братца к концу третьего дня точно прибила. Может, он и хорош в боевых искусствах, но от удушения во сне никто не застрахован, ну или хотя бы от пургена в чае. Эх, кого я обманываю. Хватит мечтать. Фиг я что с этим Богданом сделаю. Проблемы мне не нужны.  

Добросовестно отработала оставшиеся часы, перекусила и закрылась в комнате, где переодевалась. Надеюсь, обо мне не вспомнят. Отзвонилась маме, сказала, чтобы три дня меня не ждала, я сорвалась на дачу с друзьями. Связь тут действительно плохая, мама жаловалась, что меня плохо слышно и что я периодически пропадаю. Проверила интернет – его нет. Никаких книг на даче тоже нет, были бы – я бы при уборке заметила. Тут и правда от скуки взвыть можно. 

В общем, на свежем воздухе надо спать, восстанавливать силы, и не важно, что рано еще. Но сначала необходимо подготовиться ко сну. Переодеваюсь и тут понимаю, что чтобы принять душ, мне надо будет все-таки выходить из комнаты. 

Делать нечего, переоделась в нормальную одежду, взяла все, что надо для водных процедур, и перебежками, настороженно оглядываясь, словно ниндзя добралась до ванной комнаты. Конечно, Суворовы наверняка сейчас в бане, но лучше перестраховаться. Сейчас приму душ, запрусь в комнате, и до завтра меня никто не увидит. Не нужны мне ни бани, ни шашлыки, и уж тем более не надо, чтобы меня веником избивали. Ох, как же я Марку сочувствую, он-то в баню пошел.

В душе я слишком расслабилась. Выхожу из ванной в хорошем настроении, распаренная и потерявшая бдительность. Делаю несколько шагов, и передо мной резко открывается дверь одной из комнат. Из-за двери появляется Богдан. Наши взгляды встречаются. Суворов тут же хищно сощурился. 

Попалась. Понимаю, особенно остро ощутив, что я сейчас только в одном, пусть и очень приличном, длинном махровом халате, тапочках и с полотенцем на голове. Все, больше ничего нет. 

– А ну-ка иди сюда, – требует Богдан, сделав шаг ко мне. – Кто, говоришь, мастер? 

Ты смотри, как он обиделся на мастера. Отступаю, нервно схватившись за воротник халата, сжала края, чтобы не распахнулся при беге. А бежать надо. Хотя бы в ванной попробовать успеть запереться до прихода помощи. Делаю прямо-таки героический рывок до ванны, но не успеваю. Рука Богдана оказалась прямо перед моим носом, захлопывая спасительную дверь. 

Мгновение рассматриваю руку перед своим носом, а потом снова как рвану, уже в сторону лестницы, и ору на ходу:

– Ма-арк! Марк! Спасите, помоги-ите! 

– Он тебе не поможет, – рычит сзади Богдан. – Не успеет. 

– А-а! Насилуют!!! 

– Врушка. 

Удалось буквально слететь по лестнице, но дальше моя удача закончилась. Прямо как в самых пошлых триллерах, споткнулась о ковер и плашмя упала, хорошо хоть на него же. 

– Шикарный вид, – как-то очень хрипло произнес Суворов где-то надо мной. 

И тут я поняла ужасное. Халат задрался! Такого жуткого, жгучего стыда я не испытывала никогда в жизни. Быстро села, одернув халат. Взглянула в смеющееся лицо Богдана.

– Рита, у тебя все не как у людей, – с ухмылкой произносит Суворов. – Ты меня так рассмешила, что я даже тебя прощу. 

– Вот спасибо.

С достоинством гордо поднимаюсь. Я так сжимала ворот, опасаясь, что распахнется верх, а подвел низ.  

– Доброй ночи, – чинно произношу я и собираюсь удалиться. Не хочется сейчас пререкаться с Суворовым. Для этого надо сначала хотя бы нормально одеться. 

– Ночи? Рано же еще спать. 

– Мне нормально. 

– Что, и шашлык не попробуешь? Он получился отличный. Там еще овощи запеченные и свежие. Морс ледяной. 

В моем животе призывно заурчало. Что-что, а вкусно покушать я люблю, да и действительно спать еще рано. Но я гордая! Так что нет.  

– Я спущусь попозже.

– Мы во дворе будем сидеть, – Богдан вдруг подступает ко мне ближе. – У тебя там халат…

– Что? 

– Надо поправить. 

– Где? – испугалась я. 

Еще шаг, и Богдан оказывается недопустимо близко. 

– Здесь.

Мужские руки берут меня в кольцо, я чувствую, как Богдан крепко сжал пояс моего халата сзади. Так, это что такое происходит? Богдан медленно наклоняется ко мне, глаза сощурены.