Стая - Алесто Нойманн

сосредотачивается на мне. От ее взгляда становится не по себе, ведь обычно в порыве научного азарта она не замечает ничего вокруг.

— Тогда в лесу Гийом дотронулся до тебя вот здесь. — Я прикладываю ладонь к своей груди. — Ты сказала, чтобы он прекратил. Что произошло?

Рихтенгоф хмурится.

— Обыкновенный жест среди вампиров. Так мы определяем, существует ли между нами связь.

Я непонимающе вскидываю бровь.

— У него не получилось?

— Нет. — Вал собирает инструменты и с грохотом водружает их в долото. — Потому что мы с ним никогда не были связаны.

— Так делают только мужчины и женщины?

— Нет. В нашей стае так делали отцы, братья, сестры, дети, партнеры… — Она задумывается. — Это способ поделиться чувствами и мыслями с теми, кто привязан к тебе сильнее всего.

Она берет со стола пластиковую папку и долго рассматривает кривые буквы, выведенные на обложке перманентным маркером, словно соображая, на какую полку ее поставить.

— А что будет, если так сделаю я?

— Что?

Папка едва не падает на пол, и я слегка шокирован тем, как мой невинный вопрос удивил вампира.

— Никогда об этом не думала. — Успев подхватить документы, Вал кладет их на столик для инструментов. — Мы с тобой принадлежим к разным видам, так что это может не сработать.

— Почему не попробовать?

— И зачем?

— Тебе жалко что ли?!

— Господи, до чего же ты нудный.

Она поворачивается, выпрямив спину и уверенно сверкнув ониксом выразительных глаз. Коротко выдохнув, протягиваю дрожащую руку к ее груди. На ладони выступает испарина, все это выглядит до боли неестественно. Через мгновение моя ладонь осторожно касается ее рубашки, нащупывая едва теплый камень тела.

Под пальцами мгновенно теплеет, что-то невидимое впечатывает ладонь в ребра вампира, и мое сознание наполняется бурным потоком ее мыслей.

Вечно невозмутимое лицо Вальтерии никак не вязалось с тем, что отрывочными кадрами пронеслось перед глазами. Впечатляющее терпение было на пределе, все ее нутро дрожало в бессильной панике, металось загнанным зверем. Непробиваемая оболочка скрывала горечь вины и разбитое сердце, которое буквально рассыпалось от одиночества.

Когда я вижу перед собой самую уязвимую часть ее эмоционального начала, то наивно полагаю, что моему удивлению уже не будет предела. Пока к ним не присоединяются посторонние мысли, которые словно рванули откуда-то из самой глубины ее сознания.

Я вижу собственное лицо. Вот я смеюсь, запрокидывая голову, и кадр воспоминания с таким обожанием скользит по моему совершенно нелепому образу хохочущего идиота. А вот мое нелепое случайное прикосновение к руке Вал, которое отзывается в ее груди резким сердечным ударом. Темнота комнаты, в которой она лежит на кровати, отчетливо произнося мое имя нежным шепотом. Громкое наставление сухого внутреннего голоса, который утверждает, что меня нужно возненавидеть за нарушение ее блаженного покоя.

— Ребята!

Резкий голос заставляет меня отдернуть руку. Не устояв на ногах, мы оба падаем на пол. Я успеваю зацепить руками какие-то инструменты, и те звенят вслед за нами. Завалившись на ледяной пол, прилипаю щекой к кафелю. Сознание раздваивается, я все еще не могу понять, кому сейчас принадлежат мысли, которые крутятся в голове. Глухое осознание давит на мозг и сердце. Я даже не подозревал, что вторжение в ее голову может закончиться такой драмой.

Распахнув глаза, замечаю опешившего Байрона Хэлла в дверях лаборатории. Вал ловко цепляется за железную поверхность стола и поднимается с пола, отряхивая брюки от пыли.

— Вы в порядке? — обеспокоенно спрашивает Хэлл.

— В полном, — быстро отвечает Рихтенгоф, тяжело опираясь ладонями на стол. — Черт побери…

— Да что случилось-то?!

— Я трогал Вальтерию. — Потираю ушибленную голову и замечаю растущий ужас в глазах Хэлла. — Что опять не так?!

— Байрон, все в порядке, я потом тебе все объясню. — Вал закатывает глаза и тяжело вздыхает. — Мы можем тебе чем-то помочь?

— Там пацану помощь нужна. Поднимись, пожалуйста.

Рихтенгоф быстро кивает, снова сменив растерянность маской железного равнодушия. Не говоря ни слова, забирает со стола свой несессер и отправляется к маленькому пациенту.

Я и не ожидал от нее многословности. А что можно спросить после произошедшего?! Понравилось ли мне кино?!

Если бы в мою голову кто-нибудь вторгся настолько бесцеремонно, то я через пять минут был бы уже на границе Сьеррвуда. Бежал бы куда глаза глядят, пристыженный своей внезапной искренностью. Даже не пытаясь окликнуть Вальтерию, киваю Байрону, чтобы тот следовал за ней. Другу хватает такта не уточнять, и он торопливо удаляется.

Мне требуется еще пара минут, чтобы прийти в себя.

Хотелось задать миллион вопросов, когда мы снова останемся наедине. Только вот я и сам знаю, что благоразумно промолчу. Сделаю вид, что отключился на середине сеанса. Если она так тщательно прятала свои эмоции от всего мира, то было бы полным свинством продолжать вторжение глупыми расспросами.

Еще минуту на холодном полу. И нужно подниматься.

Терри действительно неважно себя чувствовал. Вал сказала, что слишком большое количество снотворного, содержащегося в канатах вампиров, плохо повлияли на нервную систему ребенка. Мальчика сильно тошнило, его мысли путались. Попросив нас не беспокоиться и убедив в том, что от этого еще никто не умирал, Рихтенгоф заварила очередной целебный чай.

Посидев в гостевой комнате на краешке кровати с кружкой в руках, паренек расправился со своей порцией лекарства и начал клевать носом. Буквально через полчаса на кровати напротив протяжно захрапел Байрон.

Ему вообще все равно, по какому поводу спать.

Заваривать травяные чаи стало нашей доброй традицией, поэтому я решил угостить Эстер собственным сбором, который скрупулезно составлял сам. Распечатав найденную в шкафу коробку с шоколадными конфетами, мы усаживаемся в гостиной, обнимая ладонями горячие кружки.

— Он укрепляет здоровье? — интересуется Эстер, принюхиваясь к белому пару над чашкой.

— Ну если не курить, а заваривать. — Я усмехаюсь и тут же получаю шутливый тычок в бок. — Ладно-ладно, тут мята, ромашка, тысячелистник…

— Отлично!

— … и немного грибов-психоделиков, чтобы тебе динозавры в тапках снились.

— Ты просто невыносим. — Эстер смеется и делает глоток, с удовольствием смакуя золотистый напиток. — Хотя чай получился просто чудесный.

— Спасибо.

В камине тихо потрескивает огонь, обволакивая комнату усыпляющим теплом. Мне всегда нравилось смотреть на пламя. Завораживающий танец оранжевых языков каждый раз воспринимался по-разному. Иногда он казался мне непокорным, но сегодня будил в груди мягкие и приятные чувства.

— Вы не знаете, где здесь лучше всего ловит мобильный?

Я подскакиваю на месте и оборачиваюсь. В дверях кухни стоит Оливия. Переодевшись в шелковый халат и пижаму, она задумчиво смотрит в экран своего телефона, слегка сдвинув брови. Она выглядела такой домашней и воздушной, что я с трудом отвел взгляд, чтобы снова вперить