Маски Тутанхамона - Жеральд Мессадье

Тутанхамона уже уложили в постель. Анкесенпаатон с Пасаром пришли его навестить — у царя был жар. Сидя в его изголовье, Сеферхор казался озабоченным и рылся в своем сундучке с флаконами. Мальчик произносил бессвязные слова.

Анкесенпаатон, Пасар, Рехмера, соученик Тутанхамона, и Сати перешли в зал, что находился на нижнем этаже. Анкесенпаатон села на край большого фонтана, где вскоре должны были распуститься лотосы. Эти цветы, как ей когда-то говорили, закрывались во время шествия Анубиса.

Все четверо пили теплое молоко, наблюдая за тем, как разгорается день. Стояла полная тишина.

Вскоре из покоев царя вышел Сеферхор и обратился к царице:

— Шок от стольких убийств и от того, что он сам убил человека, вызвал у него повышение температуры. Я дал ему снотворное, чтобы он успокоился. Он что-то бормочет о дочери Амона, но я не смог этого понять, и вполне возможно, что он не вспомнит более об этих событиях.

— Тем лучше, — сказала Анкесенпаатон.

Когда занялся день, Сати наполнила чашку молоком и отнесла ее в свою комнату, где уже было чисто.

Не было необходимости что-то говорить: все знали, что она понесла молоко кобрам.

Низшим богам.

Но действительно ли это были низшие боги?

Анкесенпаатон уловила связь между кобрами и дочерью Амона, это же ощутил и ее бредивший супруг, что было очевидно.

Во время коронации, держа в руках маски богов Некабита, Буто, Нейта, Исис, Нефтиса, Хоруса и Сета, жрецы, да и она сама, наблюдали, как согласно ритуалу совершалось проникновение принца в святая святых Великого дома, часовню Юга.

Там его действительно ожидала дочь Амона, Великая Колдунья, богиня-змея, и Сати была одной из ее служительниц. С венчавшей голову огромной коброй из золота с раздутым капюшоном, богиня, покровительствующая царской власти, приблизилась к царю и обняла его, сжав голову царя руками.

Позже Тутанхамон сообщил Анкесенпаатон, что этот момент произвел на него самое большое впечатление во время церемонии. Он готов был упасть в обморок. Затем он понял, что это был доброжелательный жест. Амон направил свою дочь, чтобы подтвердить, что взял принца под свою защиту.

Всегда, согласно ритуалу, именно в этот момент принц становился царем. И фактически тогда жрец Инмутеф и его помощники подошли к принцу и надели на его голову двойную корону Двух Земель.

Но царь навсегда запомнил, как он разволновался, испытав объятия этой кобры с женским лицом.

Она стояла в изголовье молодого царя.

— Дочь Амона… — шептал он, положив дрожащую руку на белую простыню, — ты меня защитила… Мама…

В горячке он перепутал богиню-змею со своей матерью, пропавшей без вести в то время, когда ему было четыре года.

— Да, она тебя защитила, — со слезами на глазах сказала Анкесенпаатон, кладя руку на пылающий лоб мальчика.

Плачущая Сати стояла возле его постели. Царица оплакивала царя, свою пропавшую сестру, саму себя.

— Не беспокойся, — сказала кормилица девушке. — Уаджиит спасет его от лихорадки.

Анкесенпаатон вышла из комнаты, вытирая слезы и вопрошая, почему, будучи всемогущей, богиня не сделала ее супруга достойным человеческим существом?

Находясь в Фивах, регент не принимал участия во всех этих событиях. Он был очень сердит. Вот уже три дня прошло с тех пор, как уехали Первый советник и Начальник охраны. Могли бы послать к нему гонца!

Когда он увидел их, прибывших утром четвертого дня в сопровождении Хоремхеба, то нахмурил брови. Что здесь делал его зять и соперник?

— Какие новости вы мне принесли? — спросил он тоном, подобающим царю.

Пока все рассаживались, он вглядывался в лица троих мужчин. Шабака делал то же самое; эта бесцеремонность придала Тхуту сил.

— Заговор Апихетепа задушен в зародыше, — сообщил Тхуту. — Вместе с восемью его командирами он был арестован в своем доме в Саисе. Были также арестованы чуть больше тридцати младших командиров.

— Нахтмин провел операцию искусно, — произнес Ай. — Где он?

— Под арестом, в главной казарме Фив, — ответил Тхуту, глядя Аю в глаза.

Ай, сбитый с толку, захлопал ресницами и наклонился вперед.

— Я не понял: я спросил, где военачальник Нахтмин!

— Я тебе ответил, регент: военачальник Нахтмин освобожден от должности, арестован и находится в настоящее время в главной казарме Фив.

— Но почему?

— Он не подчинился моему приказу сохранить жизнь Апихетепу и его командирам, чтобы мы могли их судить, и, более того, он приказал арестовать командиров охранников, которые его информировали о собрании заговорщиков, утверждая, что они лгали.

Ай почувствовал неладное. Намереваясь подчеркнуть, в чьих руках власть, он, сильно ударив ладонью по подлокотнику трона, закричал:

— Это недопустимо! Арестовать военачальника Нахтмина, героя этой операции! Вы оба потеряли голову!

Крик — признак слабости. Тхуту и Маху не дрогнули.

— Когда военачальник отдает приказ арестовать командиров охранников, благодаря которым стала возможна эта операция, это — вероломство, — спокойно заявил Маху.

Ай больше не сдерживал гнева.

— Вероломство? Это вы вероломны! Вы сохранили жизнь людям, которые хотели уничтожить трон! Вы…

— Мы сохранили жизнь человеку, которому ты предлагал место Первого советника, регент, — прервал его Тхуту.

Ай вытаращил глаза и откинулся назад. Шабаку словно разбил паралич. На мгновение воцарилось молчание.

— И кроме того, — продолжил Тхуту, — так как ты не сдержал своего обещания, Апихетеп послал к тебе единомышленника, сирийца Сосенбаля, чтобы тебя убить.

У Ая чуть не случился апоплексический удар.

— Что?! — зарычал он.

— Это — факты, регент. Вот за что я собираюсь судить Апихетепа, и это будет поучительный процесс.

— Апихетеп — лгун и подлец! — гремел Ай. — Этот процесс станет для него возможностью распространить клевету. Я против этого.

— Этот процесс состоится, регент. Я вправе принимать такие решения.

— Я тебя сниму с должности, Первый советник! — заявил Ай, сжав губы, и его лицо исказилось от ненависти.

— В таком случае, — вмешался Хоремхеб, — на первом же заседании я велю Начальнику охраны Маху арестовать тебя еще и за отравление царя Эхнатона и регента Сменхкары. В течение часа дворец будет окружен военными. Тхуту будет способствовать тому, чтобы тебя осудили во время венценосного процесса. Твоя голова слетит с плеч, регент.

— Но это немыслимо! — закричал Ай взволнованно. — Это — мятеж! Это обвинения негодяев! Я никогда никого не заставлял давать яд. Как вы осмеливаетесь?..