Иномирец - Никита Баранов

— Ты не волнуйся. Ещё пару пальчиков — и я повторю свой вопрос, — с улыбкой на лице сказал Палач, поднимая отлетевший в сторону палец и став его осматривать. Он играл бровями, хмурился, поворачивал трофей под разными углами и в итоге рассмеялся: — Ха! Нет, ну надо же! Руническая магия. Твой Лагош что, болотник, что ли? Ладно, оставлю себе на память, ты не против? Конечно не против.

Скальпель отправился в карман, а Палач отошёл к книжному шкафу и положил отрезанный палец на самую верхнюю полку. Остановившись, он стал читать вслух названия на корешках фолиантов, будто и забыв о том, что неподалёку лежит и мучается от нестерпимой боли Виктор. Дознаватель отошёл от шкафа лишь через несколько минут, но направился он не к кровати, где лежал заключённый, а к столу со своими инструментами. На сей раз, недолго думая, он выбрал уже появлявшиеся в его руках ранее клещи.

— А знаешь, — задумался Палач. — Как можно получать удовольствие от пытки, если твой подопытный молчит, как рыба? Непорядок.

Недовольно покачав головой, дознаватель снова вернул своему заключённому возможность издавать звуки, чем тот незамедлительно воспользовался и завопил так, как не вопил никогда в жизни. Все муки, что были заперты внутри окоченевшего тела, разом вырвались наружу в десятикратном размере, и палача это явно забавляло:

— Хо-хо-хо, какая экспрессия! Сколько чувств! Да ты прирождённый актёр, Викферт. Но ничего, ничего. Мы сейчас придадим твоим эмоциям ещё более живой оттенок, даже чересчур живой. Сгустим краски, так сказать! Начинаем.

На этот раз Палач выбрал своей целью указательный палец. Зацепив клещами кончик ногтя, он довольно подмигнул Виктору, который до сих пор не унимался и продолжал кричать, хотя всё его существо пыталось этого не делать. Дознаватель в последний раз убедился в крепости своей хватки и стал медленно вытягивать ноготь из его законного места.

— Хва-а-атит! — вырвалось из глотки Виктора во время очередной порции воплей. — Сто-о-ой!

— Что-что? Дёргать, говоришь? — Палач резко выдернул ноготь и отложил клещи в сторону, наблюдая за результатом своей работы. Заключённый, казалось, от боли был уже невменяем, так что никакой информации, по мнению дознавателя, добыть сегодня уже не удастся. — Эх, перестарался! Как же это я так?..

— Прошу, хватит… не надо больше…

Палач тяжело вздохнул, походил по помещению, решая, продолжать свои пытки, или же отложить их на следующий день, когда заключённый отдохнёт, немного наберётся сил и будет готов к «расколу», так как не захочет повторения мучений.

— Стража! Заберите этого олуха отсюда и оттащите обратно в камеру!

С этими словами дознаватель вновь вернул Виктору контроль над телом и возможность упасть в обморок, чем разум заключённого незамедлительно воспользовался. А в пыточную камеру тем временем вошёл капитан стражи. От остальных охранников его отличали покрывающие абсолютно всё тело позолоченные латы, украшенные алой геральдикой, а также закрытый шлем-бацинет с тонкой прорезью для глаз. Капитан снял с пояса наручники и, встав возле Палача, поклонился ему.

— Да, да, здравствуй, — отмахнулся дознаватель от стражника и стал разгребать свой стол с инструментами. — Займись бедолагой.

— Здравствуй-здравствуй, ублюдок, — тихо и зловеще ответил капитан и со всей силы ударил Палача по голове своим тяжёлым бронированным кулаком, отчего тот, не издав ни единого звука, незамедлительно рухнул на пол и обмяк. Стражник надел на дознавателя кандалы, оттащил тело в платяной шкаф для одежды и с некоторым усилием спрятал его там, подперев дверцу тяжёлой табуреткой.

Из коридора послышались крики. В сторону пыточной камеры кто-то бежал. Капитан, не теряя времени даром, схватил лежащий на полу мобильник и бессознательного Виктора, перекинул тело через плечо и помчался прочь из этого помещения.

Виктор понимал, что спит. Он почувствовал это сразу, как только потерял сознание. Кроме того, один взгляд на всё ещё целёхонький большой палец сразу навёл на мысли о том, что всё вокруг — нереально и эфемерно. А вокруг было не так уж и много всего: Виктору снилось, что он стоит посреди того самого леса, куда его перенёс с Земли Лагош. Только теперь под ногами лежала не осыпавшаяся хвоя, а холодная каменная кладка, какая находилась в пыточной камере. То там, то здесь виднелись засохшие пятна крови, под деревьями валялись грязные и проржавевшие насквозь клещи и скальпели, а откуда-то с неба постоянно раздавался смех то Палача, то Грокотуха.

Самого затейника-Лагоша нигде не было видно. Видимо, он не врал, когда сказал, что они с Виктором, скорее всего, больше никогда не увидятся, что не могло не огорчать уже потерявшего всякую надежду на спасение заключённого. Виктор побежал вперёд: ему показалось, что впереди меж деревьев он увидел чей-то силуэт. В голые ноги постоянно впивались разбросанные инструменты, но Виктор заставил себя думать, что это всего лишь сон, и боль сразу же отступила. И как заключённый не бежал вперёд, догнать стоящую на месте фигуру у него не выходило.

Остановившись, Виктор подобрал с земли небольшой камень, бросил его в сторону силуэта и закричал:

— Эй, ты! Выходи, сукин сын! Ну же, чего ты боишься? Раз уж забрался в мой сон, так будь добр, прояви уважение и представься!

С небес снова рассмеялся Палач, и всё вокруг вдруг заполонил густой белый туман. Он окутал Виктора, приподнял его и стал медленно поднимать к верхушкам деревьев. Поравнявшись с кронами, на одной из них заключённый заметил странное для этих мест, пусть даже имеющих сновидческое происхождение, существо, и удивлённо воскликнул:

— Цапля?!

Сон резко оборвался. Хмурясь от рези в глазах, Виктор приподнял веки. Удивлению его не было границ, когда он увидел над собой глядящего прямо на него Мурфика, за спиной которого стоял капитан стражи. Сам же Виктор лежал на кровати в своей камере, но он не был связан как в прошлый раз или скован заклинаниями, да и боль в руке слегка поутихла.

— Жестоко они с тобой. Я перевязал твою руку, но вскоре потребуется более серьёзное медицинское вмешательство, — пробурчал Мурфик, и выдержал недолгую паузу. — Ну, да ладно, позволь тебе представить твоего спасителя…

Стражник медленно стянул с себя шлем, из под которого сразу же упала на плечо длинная светловолосая коса. Под латами капитана скрывалась молодая голубоглазая девушка, очень непохожая на местных представителей человеческого рода. Приглядевшись к ней, Виктор абсолютно точно для себя определил: она не из этого мира.

— …Дарью Стужневу, — закончил фразу Мурфик. — Твою соотечественницу.

Виктор цеплялся за своё земное прошлое, пытался найти в нём хоть одно упоминание о той, что сейчас стояла перед ним, но, увы, так и не смог ничего вспомнить. Проблема была в том, что разум Виктора где-то глубоко-глубоко, в самых недрах своего сознания считал, что Земля — это крошечная провинция, такая далёкая и прекрасная, но столь милая сердцу и приятная в воспоминаниях. И в этой провинции каждый знает друг друга в лицо и по имени, все люди без лицемерия добры и приветливы, никакие пепельники не устраивают рабские базары, никакие болотники не грабят путешествующие по шоссе автомобили. Но реальность, как всегда, жестоко обломала Виктора, напомнив, что в его мире не пара сотен дружелюбных соседей, а несколько миллиардов человек, и чтобы запомнить каждого, нужно обладать поистине божественными способностями.