Клуб бессмертных - Владимир Лорченков

Ведь он пришел к верному выводу.

Пану все это здорово не понравилось. Если я старею, когда дышу, бесхитростно рассуждал он, то единственный способ не стареть – перестать дышать. Но ведь тогда я умру. На что Авиценна согласно кивал и, смеясь, говорил:

– Но ведь если ты умрешь, то не будешь больше стареть!

Формально он был прав. Но Пан не любил формалистов. Фыркнув на всю округу, старик совершал умопомрачительный прыжок и выныривал в IV веке до нашей эры из какого-то водопада. Женщины, пришедшие постирать белье, визжали, а греховодник Пан бросался за ними вдогонку.

Выглядел он при этом непрезентабельно.

Вы можете убедиться в правоте моих слов. Фигурки Пана, преследующего купальщиц, есть в каждом уважающем себя музее мира. Как правило, это терракота или бронза. Пан бежит, согнувшись, мышцы его напряжены. Лицо Пана не очень хорошо различимо: на многих статуэтках оно не совпадает. Это объяснимо. Поскольку старик или прятался, или бегал за женщинами, лицо сложно было разглядеть. К тому же оно поросло козлиной шерстью. Зато кое-что другое разглядеть можно было без особых усилий. Да, да. Что? Аристотель и количество лапок мухи? Да при чем здесь это?!

Прямо в живот старику упирается огромный фаллос.

Его мужские способности вовсе не преувеличены. Будь его воля, Пан покрыл бы всех женщин Эллады. Что он и делал. Зрелые матроны – вот объект его вожделения. Девушки оставались прерогативой Зевса. Пан как раз подумал об этом, когда выскочил из водопада после разговора с Авиценной.

Пан бежал за купальщицами, выскакивавшими из ручья в чем мать родила, и постепенно замедлял шаг. Это было столь непривычно, что и купальщицы замедлили бег. Сдаться сразу было бы слишком неприлично, но убежать от самого Пана? Это было свыше их понимания. Остановившись у небольшого камня, Пан глубоко вздохнул и присел.

Он снова подумал о смерти, поэтому впал в хандру. Уверен: если бы Пан мог, он бы непременно приговорил себя к денежному штрафу за «напоминания о бедствиях». Наверняка старик слышал о Фринихе, ведь вся эта история с драматургом, автором «Взятия Милета» произошла значительно раньше IV века до нашей эры. Вообще, боги Олимпа к тому времени стали чувствовать себя неуютно. Мало того, что их переименовали римляне. Сыны Ромула еще и наделили каждого бога новыми чертами, присущими раньше их маленьким, родоплеменным божкам. Выбора не было. Или становишься римским богом, или выходишь в тираж.

Трагедия бога заключается в том, что, выйдя в тираж, он становится смертным. И стало быть, умирает. Пан чувствовал, что выходит в тираж. Дело было серьезным. Посерьезнее даже, чем кислород и отмирание клеток. Это заставляло задумываться в самые неподходящие моменты. Например, во время погони за купальщицами. Как раз в этот момент, когда Пан тяжело вздохнул и сел на камень, неподалеку в кустах отдыхал некто Пракситель. Единственный человек, хорошо разглядевший лицо Пана. Именно благодаря Праксителю – тезке знаменитого скульптора – мы и знаем, как выглядел старик. Вернее, знаете вы. Я это всегда знал.

Пракситель – неудачливый живописец, подрабатывающий выпасом общественного скота, – приподнялся из-за кустов и понял, кого увидел. Поэтому моментально схватил веточку и начал спешно на песке зарисовывать портрет Пана. Потом он забросал рисунок ветвями и вернулся уже с мрамором и углем. В результате благодаря подпаску Праксителю у нас есть единственный достоверный портрет бога Пана. Вернее, скульптура, а не портрет, и не совсем бога. Но если учитывать, что скульпторы, ваявшие Пана, ошибались лишь в изображении его лица, можно считать скульптора Праксителя уникальным, в своем роде, портретистом.

Пракситель рассказывал всем, что увидел Пана живьем. Скульптору, конечно, не поверили. Его статуэтку, высотой в полметра, даже никто не купил. Пракситель отдал ее деревенскому совету взамен овцы, которую задрал волк. Старейшины посчитали, что стоимость мрамора покрывает убытки общины. Они не ошиблись: стоимость статуэтки Пана составляет сейчас около трехсот тысяч долларов. Тогда она не стоила ничего. Статуэтку поместили в углу местного храма, скорее похожего на шалаш, и на многие годы забыли о ней. Лет через сто кто-то случайно отбил голову статуэтки.

Портрет Пана стал наконец-то портретом.

У мраморной головы Пана брови удивленно подняты. В глазах, видимо, страдание. Бедняга не понял важной вещи: вечности можно достичь только в одном случае. Обретите женщину, и будет вам вечность. Конечно, я говорю не о сексе, и не о привязанности, и не о любви. Я говорю о судьбе.

Суккуб Елена – не что иное, как судьба Прометеуса. Говорю вам это как специалист. От меня в данном случае ничего не зависело. Если два существа созданы друг для друга, они обречены на встречу. И обречены существовать вечно. Не вообще вечно. Вечно друг для друга. Даже если они – смертные.

Поэтому у Прометеуса – хорошие шансы на бессмертие.

Если, конечно, он не нажмет сейчас на курок там, на балконе, за которым на кровати якобы спит суккуб, которого Прометеус знает как возлюбленную Елену.

Почему, спросите вы, я взял на себя устройство всего этого и зачем познакомил Елену и Прометеуса, коль скоро им все равно суждено было быть вместе? Бизнес есть бизнес.

Если процесс необратим, нужно сделать вид, будто ты на острие атаки.

Черт возьми, мне приходится крутиться. А вы как думали? И не надо презрительно морщиться, объявляя меня делягой. Если бы вы знали, какого труда мне стоило увлечь друг другом самца человекообразной обезьяны Homo verities и самку Homo drukurudos! Что значит – неважно?! Да ведь это и есть те двое, что дали начало вашему виду!

Ну и видок у них был, скажу я вам. Нет, не у суккуба Елены и Прометеуса, а у самца Homo verities и самки Homo drukurudos. Само собой, что естественно, то не безобразно, и так далее, и тому подобное… Но глядя, как эти волосатые приматы щекочут друг друга и угощаются средних размеров термитами (конечно, дело происходило в Африке), я думал: неужели все эти пять миллиардов лет с момента создания Земли вели вот к этому?! Я уж не говорю о предшествующих двадцати миллиардах лет существования нашей Галактики. Я уж не говорю о Вселенной. О бытие. Как величественно все начиналось и как банально закончилось. Два волосатых примата, жужжащие над ними насекомые, и термиты на палочке…

Я надеюсь, вы понимаете, что все это: термиты, шерсть, полевые цветы, рестораны, кинотеатры и поцелуи – антураж. Декорации. Глиняные маски, которые напяливают на себя мужчины и женщины древнего – куда древней афинского – театра. Маски легко узнаваемы. Кто-то их презирает. Кто угодно, но не я. С ними действительно легче. Существует стандартный набор слов и стереотипов поведения, с помощью которых происходит сближение. Самые продвинутые среди вас давно это поняли и обходятся без антуража.

Быстрый секс – вот как вы это называете.

Формулировка неточная, но, в сущности, верная. Если бы меня слышал Пан, сидящий сейчас на камне за четыре столетия до Рождества Христова, он бы со мной согласился. Кто-кто, а этот старик в быстром сексе разбирался. Кстати, легенды о том, что матерью Пана якобы являлась коза, не лишены основания. Она действительно была животным. Только это не коза, а косуля. Позже Артемида пристрелила ее. Чисто случайно, когда выбралась на охоту после четырехдневного пира на Олимпе. В глазах у божественной охотницы двоилось, вот она по ошибке и убила мать Пана. Конечно, трезвая Артемида никогда бы не причинила Пану такого горя. Артемида любила Пана. Богам не чужды человеческие слабости.