Однажды в замке... - Элоиза Джеймс

Эди отвернулась, чтобы не видеть смеси гнева и жгучей тоски в глазах отца…

И наткнулась на взгляд Гауэйна, стоявшего за спиной графа.

Герцог Кинросс был облачен в прекрасный камзол из темно-синего бархата с серебряными пуговицами. Он отступил и склонился в поклоне, сделавшем бы честь принцу.

– Леди Эдит! – Он выпрямился. – Леди и лорд Гилкрист. – Еще один поклон.

Эди поднялась, сознавая, что улыбается, как деревенская дурочка.

– Ваша светлость! Насколько я поняла, вы завершили свои дела в Брайтоне раньше, чем предполагали.

Гауэйн взял руку невесты и поднес к губам.

– Я подстегивал банкиров, как мог. И они были очень рады увидеть мою спину.

– Я рада видеть ваше лицо.

Его лицо озарила лучезарная улыбка.

– Добрый вечер! – вскричала Лила. Теперь, когда она не слишком ловко ворочала языком, голос стал более музыкальным. – Вы появились вовремя, ваша светлость! Мне кажется, лорд Гилкрист подумывает разорвать вашу помолвку. Последнее время он такой непостоянный!

Было поразительно видеть, как Гауэйн, не шевельнув и мускулом, излучает мрачную злобу.

– Уверен, что леди Гилкрист ошибается, – ответил он, обращаясь к графу.

Отец Эди встал.

– Моя жена преувеличивает. Как я уже объяснял вам, ваша светлость, у меня появились сомнения относительно вашего супружеского счастья. Но подобные тревоги – не основание нарушать контракт.

– Поскольку я более оптимистично смотрю на наше будущее, то и привез с собой специальное разрешение, – объявил Гауэйн, сжав руку Эди и кладя ее на сгиб своего локтя. – Милорд архиепископ Кентерберийский был весьма дружелюбен и с радостью мне помог.

– Жениться в такой спешке? – насупился граф. – Бросить тень на репутацию моей дочери?

Гауэйн взглянул на Эди:

– Будучи шотландцем, я не понимаю тонкостей английского высшего света. Неужели это так ужасно?

– Разумеется, – кивнула Эди. – На некоторое время мы даже превратимся в парий, хотя не на столь долгий срок, как если бы сбежали в Шотландию и обвенчались в Гретна-Грин.

Улыбка в глазах герцога сказала Эдит все, что ей нужно было знать. Поэтому она ответила на невысказанный вопрос:

– Я не боюсь скандала.

Лила, слегка пошатываясь, встала.

– Ни один скандал не длится больше недели. Герцоги всегда остаются герцогами. Какое очаровательное изречение! – Повернувшись, она воскликнула: – Бетси, дорогая, куда вы ушли? Моя милая падчерица выходит замуж завтра утром! Прилив истинной любви несет ее в объятия герцога!

Леди Рансибл вскочила из-за ближайшего столика, изобразив нечто вроде любопытства – насколько это возможно для женщины, слой штукатурки на лице которой растрескается под воздействием истинно сильной эмоции.

– Очаровательно! – пропищала она. – Я видела объявление в «Морнинг пост». Но понятия не имела, что само событие состоится так скоро!

– Истинной любви противиться нельзя! – провозгласила Лила. – Вы сами знаете это, Бетси, особенно учитывая ваш печальный опыт. Жизнь коротка, и следует собирать розы или радуги? Во всяком случае, нужно что-то собирать. Пока не стало слишком поздно.

– У его светлости очень много важных дел в Шотландии, – пояснил граф ледяным тоном. – Поэтому он потребовал, чтобы свадьба состоялась немедленно.

– Совершенно верно, – подтвердил Гауэйн, улыбаясь леди Рансибл. – Мне не терпится привезти свою прекрасную невесту в замок Крэгивара.

Он привлек Эди чуть ближе.

– Уверена, что выражу общее мнение, если пожелаю вам обоим счастливой совместной жизни, – провозгласила леди Рансибл.

– Любовь рушит все препятствия, – вставила Лила, и голос слегка прерывался. Она снова села.

Леди Рансибл одарила пару широкой улыбкой и отошла, несомненно, чтобы известить всех о скандальной поспешности, с которой герцог Кинросс собирается жениться на дочери графа Гилкриста.

– Если я выхожу замуж завтра, – выговорила Эди, пораженная тем, как спокойно произнесла эти слова, – думаю, что мне нужно сейчас же вернуться домой.

– Ты не выходишь замуж завтра, – мрачно заверил отец. – Даже если я соглашусь на эту идею со специальным разрешением, церемония пройдет в спокойном и размеренном ритме.

Гауэйн поклонился, абсолютно довольный собой.

– Я буду счастлив нанести вам визит завтра днем, чтобы обсудить все приготовления, милорд.

– В таком случае я предпочту оставаться здесь, – решила Лила, поправляя вышитую жемчугом ленту в волосах. – Я даже не танцевала и naturellemen…[4]– Дальнейший смысл фразы ей, очевидно, не давался, так что она просто добавила: – Я отказываюсь возвращаться домой в столь немодно ранний час.

Эди абсолютно не хотелось оставаться в обществе отца и мачехи, поэтому она бросила умоляющий взгляд на Гауэйна.

– Я буду счастлив проводить невесту в ваш дом, – сказал тот графу. – Можете быть уверены, что у меня самые благородные намерения.

Челюсти графа были плотно сжаты, но он все же процедил сквозь зубы:

– Буду весьма благодарен, если проводите мою дочь, ваша светлость. Мы с женой вернемся в свое время.

– Только если в экипаже третьей не будет Уинифред, – с огромным достоинством объявила Лила. – У меня свои моральные принципы.

Граф сел за стол с выражением нескрываемой ярости на лице.

– Не сделаете одолжение просветить меня относительно личности этой Уинифред?

– Не сделаю. Пока мы не обсудим кроликов, – парировала Лила, стиснув челюсти так же плотно, как ее муж.

Отставив бокал, она изящно взялась за ножку второго.

– Кроликов?!

– Доброго вам вечера, Лила, отец, – пробормотала Эди и утащила Гауэйна, не дожидаясь ответа. – Извините меня за эту сцену, – вздохнула она, когда они отошли на безопасное расстояние. – По-моему, их брак достиг точки кипения.

– Надеюсь, мы сумеем избежать подобного рода чрезмерных эмоций, – покачал головой Гауэйн.

– Вы цитируете мое первое письмо, – рассмеялась Эди.

– Перефразирую, – поправил Гауэйн. – Боюсь, не помню точно.

– Представить не могу, что мы можем попасть в такой переплет.

Гауэйн повел Эди к двери. Толпа расступалась перед герцогом, как мелкая рыбешка перед акулой.

– Вы вспыльчивы? – спросил он. – Не хочу показаться грубым, но ваш отец выглядел немного раздраженным.

– Бо́льшую часть своей жизни я играла роль миротворца, – вздохнула Эди. – Наш дом просто не выдержал бы и обрушился, если бы я тоже начала закатывать истерики. А как насчет вас?