Великая испанская революция - Александр Шубин

В программе движения, изложенной Молой, мы снова встречаем «цеховую организацию отраслей промышленности», которая предотвращает возникновение «классовой борьбы — этой создательницы ненависти и главной причины слабости государства». Впрочем, «подавив классовую борьбу» на своей территории с помощью фашистских структур и террора, франкисты не избавились от ненависти. Их целью было не столько преодоление социальной ненависти, сколько сильное государство, которое обеспечит «признание исторической роли Испании и ее преимущественного положения среди свободных стран…». Как и другие фашисты, Мола выступал также за частную собственность (с характерной оговоркой «защита гражданина от эксплуатации капитала») и государственное регулирование промышленности[198].

Пропагандистская машина франкистов еще сильнее была ориентирована на социальные лозунги, пытаясь «перебить» этот «козырь» республиканцев. При этом франкистам было важно доказать, что не их, а республиканские социальные обещания являются демагогическими.

В сброшенной над Овьедо листовке, подписанной Франко, франкистские пропагандисты не стеснялись откровенно лгать от имени каудильо: «Столица и почти вся территория Испании в наших руках». Они обещали солдатам противника: «У нас вы будете иметь настоящую социальную правду, мир и работу»[199]. В то время, когда идет война, в тылу Республики процветают богатство и торговля[200]. Испанское золото поделили Россия, масоны и евреи.

Поскольку в это время в Республике уже развернулись глубокие социальные преобразования, франкисты критиковали Республику в целом, включая и период до прихода к власти Народного фронта: «В течение этих лет снижались цены на скот, на земледельческие продукты, вас эксплуатировали посредники и касики, в то время, как за ваш счет в городах росла бюрократия». А вот национальное движение «освободит поля от касиков, от эксплуататоров, поднимет цены на продукты вашего сельского хозяйства, создаст богатство, новые источники труда и производства; обеспечит для всех рабочих семей справедливый и достаточный рабочий день; облегчит превращение земледельцев в собственников, будет создавать и сохранять настоящие богатства и изгонит из испанского общества эксплуататоров и паразитов»[201]. Чем не программа левых «разжигателей классовой борьбы», ради искоренения которых генералы и начали Гражданскую войну.

На практике в зоне Франко не происходило никакого «изгнания эксплуататоров». Разве что осуществлялись меры по регулированию сельскохозяйственных цен (что привело к развитию черного рынка) и умеренные солидаристские меры. Из-за продовольственных трудностей власти пытались ограничить потребление, вводя «патриотические посты». Вводились косвенные налоги, производился «добровольный» сбор ценных вещей и сбор средств на «дни единого блюда», чтобы накормить нуждающихся. При этом «за недостаточные пожертвования в фонд единого блюда» обыватели штрафовались, о чем сообщалось в газетах[202].

В армии тоже культивировалась сплоченность между солдатами и офицерами. Республиканская пропаганда сообщала, что офицеры-фалангисты живут с солдатами, головой отвечают за состояние дисциплины и стойкость бойцов, живут надеждой на привилегированное положение после победы. Ведется эффективная романтически-героизаторская пропаганда[203].

Набор взглядов и действий Франко, Молы и Кейпо вполне соответствует критериям именно фашистских режимов[204]. Это составляет большую проблему для нынешних адвокатов Франко и франкистов. Л. Пио Моа пишет: «Позднее страсть к борьбе, всемирный кризис либерализма и влияние европейских фашистских движений придали восстанию некоторые фашистские черты, которые никогда не достигали полноты итальянского фашизма и, тем более, немецкого нацизма»[205]. И в чем же это «некоторые фашистские черты» франкизма не достигли «полноты итальянского фашизма»? Муссолини создал корпоративную социально-политическую систему через несколько лет после прихода к власти, в конце 20-х — начале 30-х гг. Франко-уже в ходе Гражданской войны. Дуче делил власть с королем и монархическими кругами (которые отстранили его от власти, стоило Италии оказаться в затруднительной ситуации), а каудильо сосредоточил в своих руках всю полноту власти. Итальянские фашисты много лет боролись с оппозицией методами арестов, издевательств и отдельных казней. Франкисты сразу пошли по пути массового террора. Фалангизм Франко оказался жестче итальянской разновидности фашизма и в сфере идеологического контроля, использовав институты католичества. Итальянский фашизм — проба пера, испанский — зрелое произведение, отстающее разве что от «классики» нацизма.

* * *

После смерти генерала Молы 3 июня 1937 г. в авиакатастрофе и успехов в боях на северо-западе страны Франко уже меньше опасался своих генералов.

«Испанская традиционалистская фаланга и ХОНС» фактически стала правящей партией, но ее руководство претендовало на самостоятельность. Франко решил, что пора покончить с остатками плюрализма в стане националистов и слить все политические группы в Фалангу, а фалангистов поставить под свое начало, как армию. Но «хефе» Фаланги Эдилья критиковал монархизм Франко, считал необходимым после войны проводить более «левую» социальную политику[206]. Можно было бы и пожалеть противников после победы (подобные идеи высказывал и генерал Ягуэ). Франко не собирался мириться с тем, что кто-то будет «смягчать» его позицию.

Через своих людей Франко поощрял разногласия между фалангистскими вождями, которые, почувствовав близость абсолютной власти, были готовы решить спор вооруженной силой. 16 апреля товарищи покойного Хосе Антонио Примо де Ривера Аснар, Давила и Морено попытались сместить Эдилью, опираясь на отряды фалангистов. Эдилья собрал своих сторонников. Саламанка оказалась на грани «гражданской войны в тылу гражданской войны» — почти как Барселона в мае 1937 г. Эдилья попытался арестовать своих противников, вышла перестрелка, погибло по одному активисту. Противники Эдильи были арестованы при помощи армии. Казалось, что он станет правой рукой Франко в объединенной Фаланге. 19 апреля была провозглашена «унификация» — все легальные политические силы националистов (прежде всего, карлисты) входили в Испанскую традиционалистскую Фалангу и ХОНС, которую теперь возглавлял Франко. Отряды фалангистов распределили по фронтам. Эдилью сделали рядовым членом Политсовета. Тот был возмущен, отказался принять этот пост, а по некоторым данным, даже предпринял шаги к сохранению прежней фаланги[207]. Франко счел это подготовкой мятежа, и Эдилья был арестован. Ему вменили в вину беспорядки 16 апреля, и «хефе» был приговорен к смерти. Потом смертную казнь заменили тюрьмой, где оказалась и часть его сторонников.