Яблоко Купидона - Ольга Крючкова

Соня чуть не поперхнулась: Сергея охватила ревность! Это льстило её самолюбию – недаром он подарил ей гранатовый перстень!

– Умоляю вас, Сергей, оставьте его.

– Как пожелаете…

К Сергею и Соне приблизилась пара: Лиза и Станислав были настолько поглощены беседой, что никого не замечали вокруг.

Сергей опешил:

– Ещё один одноглазый! Это что ещё такое?

Сонечка пожала плечами.

– И заметьте, Сергей, кажется, он очень нравится Елизавете!

В доме Бироевых только что отобедали. Соня сидела в гостиной и читала французский любовный роман, как и положено девице её возраста.

Лиза, томимая скукой и переживаниями: отчего же Станислав Фёдорович так и не посетил их дом? – ведь во времени бала в Преображенском прошло почти две недели! не знала чем себя занять. Она подсела к сестре и спросила:

– Что про вечную любовь читаешь?

Соня кивнула.

– Что же гадание-то ваше рождественское так и не сбылось? Вон на балу сколько было одноглазых кавалеров: и Станислав Фёдорович, и барон фон Унгер? Да не один не явился к нам в дом с визитом! – с горечью заметила старшая сестра.

Соня опять кивнула в знак согласия, вовсе не желая разговаривать на эту тему, её и так глодали сомнения: и Сережа, как назло, не являлся! – а уж с этими-то одноглазыми – Бог бы с ними!

Но Лиза не унималась.

– Соня, ты что: воду в рот набрала? – на что Соня отрицательно покачала головой, но сестру подобный ответ не устраивал. – А что скажешь про барона Унгера? Мне кажется, он очень воспитан, да и потом, говорят, – богат! У него в Псковском уезде – огромное имение…

– Мне всё равно… – наконец сказала Соня.

– Ну, понятно, сестрица, тебе бы всё по Воронову сокрушаться!

– Лиза, перестань! Я видела, как ты смотрела на Станислава Фёдоровича, и тебя не очень смутило, то обстоятельство, что он тебя старше и вдобавок – без глаза!

– Отчего же – без глаза?! – оскорбилась старшая сестрица. – Глаз – на месте, там, где и должен быть! Просто повреждён!

– Вот! – воскликнула Соня. – Как ты его защищаешь! А не влюбилась ли ты, дорогая сестра?

Лиза вспыхнула, как алая роза, но тотчас огрызнулась:

– А сама-то! Постоянно только и думаешь о Сергее!

– Лиза, прекрати! Это моё дело о ком думать!

Неизвестно, чем бы закончилась вся эта девичья перепалка, если бы в гостиную не вошла горничная:

– Елизавета Николаевна, к вам господин Нижегородский пожаловали-с!

Лиза опять покраснела.

– Ах, я – в домашнем платье! Что же делать? Соня отвлеки его, я переоденусь!

– Хорошо, ступай.

В гостиную вошёл господин Нижегородский, статный и по-военному подтянутый. Соня приветливо улыбнулась, подумав, что, пожалуй, Станислав Фёдорович – весьма интересный мужчина, и эта чёрная повязка, скрывающая глаз, придаёт ему налёт некой загадочности и пикантности.

Гость поцеловал Сонечке руку.

– Ах, Софья Николаевна! Как я рад вас видеть! Увы, не мог вырваться навестить вас – служба – знаете ли!

– Я тоже рада вас видеть, Станислав Фёдорович!

Гость несколько замялся.

– А где же, Елизавета Николаевна? Её нет дома?

– Ах, что вы! Лиза дома, она сейчас спуститься и…

Не успела Соня закончить фразу, как на лестнице, идущей со второго этажа, появилась Лиза. На ней было надето новое шерстяное темно-зелёное платье с клетчатым лифом, и манжетами в тон юбки.

Господин Нижегородский буквально расплылся в улыбке.

– Елизавета Николаевна! – и приложился к её ручке.

Лиза села на диван рядом с сестрой, жестом пригласив гостя, разместиться в кресле напротив, что тот неприменул сделать.

– Как нынче на улице? Морозно? – поинтересовалась Лиза для поддержания разговора.

– Да, пробирает до костей, несмотря на тёплую шинель, – посетовал гость.

– А мне так нравится мороз, – заметила Соня. – Дышится легко и бодрит. Пойду-ка я прогуляюсь по саду…

Лиза одарила сестру благодарным взглядом, она была рада остаться со Станиславом наедине.

Соня зашнуровала тёплые меховые ботиночки, на голову накинула шерстяную шаль, надела шубу и вышла в сад. Она вдохнула морозный воздух полной грудью и направилась по центральной аллее прямо к статуе псевдо-Венеры.

За ночь снег изрядно запорошил Богиню любви: на её голове красовался огромный снежный ком, плечи также были сокрыты снегом…

– Софья Николаевна!

Соня обернулась и…увидела того самого богатого барона Унгера.

– Барон, это вы?! – удивилась девушка.

– Да, сударыня… Желание видеть вас было настолько велико, что на балу я испросил дозволения вашего почтенного батюшке посещать ваш дом.

– Но помилуйте, барон, мы с вами почти не общались! – воскликнула удивлённая Соня, понимая, что не пристало подобное поведение для незамужней девушки. Но, что поделать, – то была чистая правда.

– Сие обстоятельство можно легко исправить. Я здесь затем, чтобы развлечь вас… Любите ли вы стихи? Наверняка любите, все барышни вашего возраста увлекаются любовной лирикой! – тараторил барон, не давая Соне опомниться и вставить в нескончаемый поток его речи хоть слово. – Вот например, незабвенный Франческо Петрарка… А как вам этот сонет?!

Барон приял театральную позу и начал декламировать сонет нараспев:

– О вашей красоте в стихах молчу

И, чувствуя глубокое смущенье,

Хочу исправить это упущенье

И к первой встрече памятью лечу.

Но вижу – бремя мне не по плечу,

Тут не поможет все мое уменье,

И знает, что бессильно, вдохновенье,

И я его напрасно горячу.

Не раз преисполнялся я отваги,

Но звуки из груди не вырывались.

Кто я такой, чтоб взмыть в такую высь?

Не раз перо я подносил к бумаге,

Но и рука, и разум мой сдавались

На первом слове. И опять сдались.[5]

Барон смолк, не отрывая глаза от девушки, наслаждаясь произведённым на неё впечатлением. Что и говорить, Соня пребывала в крайнем удивлении: никто, никогда до этого момента не читал ей стихи, тем более о любви… Девушка ощутила, как волны чувств, доселе неизвестных, захлестнули её и поглотили целиком. Она с трудом улыбнулась.