Потерявшая разум. Откровенная история нейроученого о болезни, надежде и возвращении - Элейн Макардл

Я была в ярости. Меня предала собственная дочь.

Кася – отличный врач, и я знала, как сильно она за меня беспокоится. Но она явно впала в истерику и перестала мыслить разумно. И уж точно перешла все допустимые границы! Можно подумать, проблема во мне!

С головой у меня все было в порядке, а жизненного опыта – побольше, чем у нее. Все близкие с уважением относились к моей интуиции и способности оценить состояние здоровья – как своего, так и всех остальных. Может, Кася и опытный врач, но если она плохо себя чувствовала, то всегда звонила мне. Когда болели ее дети, она тоже звонила мне. И не только за тем, чтобы я ее выслушала и успокоила. Она всегда просила совета: «Мам, как думаешь, это серьезно? Нужно обратиться к педиатру? А если температура подскочит? А если…» Я отвечала, что бы сделала на ее месте, и обычно она следовала моим советам. Я оставалась для нее мудрой матерью, которой можно верить. Почему же она стала так со мной обращаться?

Я написала ей ответ:

Пару секунд спустя от Каси пришло сообщение:

Я так и не поговорила с врачом. Немного позже Кася мне перезвонила и снова предложила связаться с ним от моего имени. По какой-то причине я перестала сопротивляться. Час спустя мне позвонила медсестра доктора Аткинса. Она сказала, что получила письмо от Каси, и попросила как можно скорее приехать в больницу. Она договорилась, что через час мне сделают МРТ.

– Поехали сделаем МРТ, – сказал Мирек. Он не давил на меня, но что-то в его голосе вызывало подозрения.

Почему Кася плетет против меня какие-то интриги? И Мирек с ней заодно! Они все сговорились!

Я была раздражена, но согласилась поехать. Взяв ключи от машины, я пошла к выходу.

– Ты стала не очень хорошо ориентироваться. Давай ты отдохнешь, а я сяду за руль? – предложил Мирек.

– Я всегда вожу сама! – возразила я и села на водительское место. Он неохотно сдался.

Но как только мы выехали на шоссе, он начал кричать:

– Осторожней! Смотри по сторонам!

Что ему от меня нужно?

– Ты заехала на соседнюю полосу! Вернись обратно! Нет, нет, ты снова выехала за разделительную. Назад, назад!

– Все в порядке, – упрямилась я. – Тебе с твоего места плохо видно. Что ты все время ко мне придираешься? Не можешь просто помолчать?

Но машины, ехавшие за нами, начали сигналить, и я вдруг заметила, что мы вот-вот врежемся в грузовик слева. В последнюю секунду я резко вывернула руль. Мирек закрыл лицо руками.

– Прекрати, ничего страшного не случилось. Тоже мне проблема. Успокойся.

Дальнейший путь прошел без приключений, и вскоре мы уже были в отделении МРТ Джорджтаунской больницы. Медсестра ввела мне в вену иглу, через которую будет поступать контрастное вещество. Я легла на узкий стол, и лаборант задвинул меня внутрь мощного магнита, похожего на тесную трубу. Мою голову надежно зафиксировали, тело обернули белыми простынями – я была похожа на мумию.

Я лежала неподвижно и слушала стук невидимых вибрирующих катушек – это включалось и выключалось магнитное поле. Внутри этой трубы ничего не было видно, и я осталась наедине с путаными мыслями, которые мелькали в воспаленном мозгу. «Тук-тук-тук, тук-тук» – то и дело меняя ритм и скорость, повторял аппарат МРТ. Это меня успокаивало. Мне нравилось быть одной. В этом тесном уютном коконе я чувствовала себя в безопасности. Сюда не проникал бесконечный поток раздражителей из внешнего мира.

Час спустя все закончилось. Я оделась и вышла к Миреку, который ждал в коридоре.

– Готово, – сказала я ему. – Поехали домой.

Но не успели мы дойти до парковки, как у Мирека зазвонил телефон:

– Что? Зачем? Ясно. Хорошо, мы сейчас будем.

Он повернулся ко мне:

– Нам срочно нужно в отделение неотложной помощи.

– Зачем? Что стряслось?

– Медсестра сказала, что у тебя сильнейший отек мозга.

По пути я почувствовала, что вернулась головная боль, сильная и назойливая.

В отделении неотложной помощи меня сразу отвели в кабинет и измерили давление. Оно оказалось очень высоким. Меня проводили в палату и уложили на кушетку за занавеской. Отовсюду доносились жуткие звуки боли и просьбы о помощи. Снаружи кто-то бегал, кричал, плакал. Все было так же, как и пять месяцев назад, когда в моем мозге обнаружили кровоточащую опухоль.

Но я совсем не волновалась. На самом деле я не совсем понимала, что мы здесь делаем. У Мирека было взволнованное лицо и грустные глаза, но я не могла понять, что его расстроило. Я пыталась подбодрить его, пробовала шутить. Но выражение его лица не менялось. Он просто смотрел на меня, держа за руку.

Через некоторое время зашел мой онколог доктор Аткинс в сопровождении двух медсестер. Они смотрели на меня с какой-то глубокой горечью. Я подумала, что произошла какая-то ошибка – не могли же они так беспокоиться обо мне. С чего бы?

– Снимок показал новые опухоли в мозге, – сказал доктор Аткинс. – Иммунотерапия не сработала. Мне очень жаль.

Я переводила взгляд с одного лица на другое. Мирек был мрачнее тучи. Доктор Аткинс казался разочарованным, как будто подвел меня.

Бедняга. Он не понимает, что со мной все в порядке!

– Также на снимке виден отек и серьезное воспаление мозговых тканей, – продолжил доктор. – Я назначил высокие дозы стероидов, чтобы уменьшить отечность как можно скорее. Вам придется лечь в больницу.

Бедный доктор Аткинс, как мне его жаль. Нужно его успокоить.

– Нет-нет, пожалуйста, подождите! – возразила я. – Не нужно стероидов! Я читала, что они понизят иммунный ответ и помешают лечению. Иммунотерапия сработала, я точно знаю. В этом нет сомнений. Жаль, что в моем мозге началось воспаление, но вы же в курсе, что такое бывает. При иммунотерапии это обычное дело: сначала ухудшение, а потом прорыв. Пожалуйста, не волнуйтесь. Со мной все будет хорошо.

Я посмотрела на доктора Аткинса, потом на Мирека – в его глазах стояли слезы. Обе медсестры, казалось, тоже вот-вот заплачут.

Все всполошились не по делу! Нужно объяснить им, что происходит. Может, тогда они успокоятся.

– В начале лечения опухоли часто увеличиваются, – сказала я. – Я читала об этом в нескольких научных публикациях всего пару недель назад, честное слово. Опухоли на снимке МРТ могут казаться больше, чем на самом деле, потому что мои Т-клетки сражаются с клетками меланомы и уничтожают их. То, что вы видите, говорит о битве, происходящей в мозге. Моему телу нужно время, чтобы очистить поле боя. Нам просто нужно подождать, поверьте.